СССР

СССР (39)

Важнейшую роль в педагогическом исследовании играют теоретические методы. Они необходимы для определения проблем, формулирования гипотез, оценки собранных фактов.

К методам теоретического исследования относят теоретический анализ, синтез, методы индукции и дедукции.

Теоретический анализ - это выделение и рассмотрение отдельных сторон, признаков, особенностей, свойств педагогических явлений. Анализируя отдельные факты, группируя, систематизируя их, исследователь выявляет в них общее и особенное, устанавливает общий принцип или правило.

Исходя из целевой направленности и содержания анализа, выделяют его разные виды. Так, классификационный анализ применяется чаще всего на первичной, описательной стадии научного исследования. Он позволяет упорядочить и классифицировать явления на основе их сходства и повторяемости.

Более сложным является анализ отношений. Он направлен на изучение отношений между отдельными сторонами явления, позволяет глубже проникнуть в его сущность. Анализ педагогических явлений осуществляется тогда, когда речь идет не об одном, а о ряде условий, которые взаимно друг на друга влияют, взаимно заменяют и компенсируют. Анализ условий имеет целью объяснить возникновение явлений и обосновать предполагаемую их повторяемость.

Анализ сопровождается синтезом, он помогает проникнуть в сущность изучаемых педагогических явлений. Анализ и синтез - это фактическое или мысленное разложение целого на части и процесс их обратного соединения в целое. Эти процессы  взаимообусловлены, их нельзя отрывать друг от друга, противопоставлять или абсолютизировать один из них.

Использование метода синтеза ведет исследователя к прослеживанию широких системных связей, к рассмотрению, например, процесса обучения в непосредственной связи с разносторонней школьной жизнью.

Методы индукции и дедукции - это логические методы обобщения полученных эмпирическим путем данных. Они диалектически связаны между собой так же, как синтез и анализ. Индуктивный метод направлен на движение мысли от частных суждений к общему выводу, дедуктивный – от общего к частному.

Индукция означает обобщение на основе данных опыта. Это форма движения познания, ведущая от эмпирического уровня к уровню теоретическому. Она включает в себя обобщение нескольких отдельных случаев, аналогии, статистическое описание, статистические выводы.

Современная трактовка дедуктивного метода шире, чем просто движение от общего к частному.  Дедукция понимается как выведение утверждения из одного или нескольких других утверждений на основе законов и правил логики, т.е. выведение логически необходимых выводов из утверждений, которые признаются правдивыми.

Теоретические методы связаны с изучением литературы. Она дает возможность узнать, какие стороны и проблемы уже достаточно хорошо изучены, по каким ведутся научные дискуссии, что устарело, а какие вопросы еще не решены.

Работа с литературой основана на использовании следующих методов:

  • составление библиографии - перечня источников, отобранных для работы в связи с исследуемой проблемой;
  • реферирование - сжатое переложение основного содержания одной или нескольких работ по общей тематике;
  • конспектирование - ведение более детальных записей, основу которых составляет выделение главных идей и положений работы;
  • аннотирование - краткая запись общего содержания книги или статьи;
  • цитирование - дословная запись выражений, фактических или цифровых данных, содержащихся в литературном источнике.

  • Источник: "Общие основы педагогики: тезисы лекций" Поздняков А.Н.

Воспитание благородства 

Что вы слышали о Бокситогорске? Может быть, и не­много, потому что лет ему, как говорится, всего ничего. И если в Бокситогорске почти каждый житель знает Татьяну Ивановну Поликарпову, то это еще не значит, что ее имя знакомо всем за пределами благоустроен­ного, зеленого города Ленинградской области, города химиков и металлургов.

Татьяна Ивановна прямо-таки до болезненности скромна, если что-либо надо ей лично. И смела, напо­риста, когда дело касается учеников. А учеников у нее полон город, а также их пап, мам, бабушек, дедушек. Она идет по улице, как по школьному коридору. Все с ней здороваются, и она, конечно, тоже.

Когда сорок лет назад Таня Поликарпова, девочка из деревни Высокуши Новгородской области, окончила школу второй ступени с педагогическим уклоном в го­роде Тихвине, ее ждало большое испытание. Таню, стройную, вытянувшуюся тростиночку, умную, любоз­нательную, но совсем еще девочку, направили в дерев­ню. Сенно: «Справишься здесь,— значит, действительно, есть у тебя педагогический уклон!»

«Справишься?» Ей дали сразу два класса: первый и третий. Пятьдесят шесть школьников! Вольница! И ка­кая разница в возрастах —от шести до шестнадцати лет в одном классе! А то еще какая-нибудь мамаша прине­сет своего трехлетнего голозадого карапуза: «Пускай посидит с сестренкой! Он спокойный, мешать не будет тебе, Танечка, у меня большая стирка».

Стать хозяйкой в таких классах — нелегко. Возраст и мешал и выручал учительницу. Недавней школьнице (что скрывать!) даже поиграть с ребятишками было самой интересно. Она принимала близко к сердцу за­боты, радости, огорчения своей шумной, многоголосой, плохо одетой и еще хуже обутой команды. И хотя при­ходилось учительнице Поликарповой иногда трудно, она не сдавалась. Дети тянулись к знаниям. Но вот как их научить? Учить же надо было не только детей, но вече­рами и родителей.

Неграмотность, а больше всего малограмотность — вот уж действительно родимые пятна старого, дорево­люционного. Революция-то была совсем молодая. На семь лет моложе самой Тани.

Днем по школе, под которую заняли помещичий дом, вечером по избам она ходила с единственным бук­варем — и дети, водя пальцем по слогам, читали: «Мы нерабы — рабы не мы...» А взрослые складывали: «Ма­ша ела кашу». И те и другие поражались чуду — из букв возникали слова.

Еще одно, казалось бы не учительское, дело помог­ло увереннее почувствовать себя в классе и в деревне. Она стала режиссером, актером, гримером и суфлером драматического кружка сельской молодежи. На сцене играли и дети и родители, репетировали в этом драм­кружке самозабвенно, пока хватало керосина в лам­пах. Спектакли шли в самом большом классе. Зрители занимали места еще днем и, раз заняв, оставались до конца спектакля — выйти было невозможно: битком набито.

А учеников уже больше шестидесяти, и тетрадок соответственно больше ста двадцати. Ежедневно, вер­нее еженощно, при свете совсем маленькой семилиней­ной керосиновой лампы надо было проверять тетради, по возможности экономя чернила: очень трудно было достать их, особенно красные.

Тетрадки? Это совсем неточно. Сочинения писались и на обрывках обоев, и между строк на страницах от­жившего свой срок псалтыря, и на оберточной бумаге, то желтой, то синей. Чернил все-таки не хватало. Ка­рандаш разрезали на три части, чинили осторожно-ос­торожно, чтобы не сломать драгоценный грифель. Пи­сали порой огрызком величиной с ноготь.

Тогда учительница в деревне Сенно была если не единственным хорошо грамотным человеком, то, во всяком случае, одним из немногих. Не было сельского Схода, где она не вела бы протокол, где обошлись бы без нее. Теперь все называли—Татьяна Ивановна или просто, но так же уважительно — наша учительница.

...Через восемь лет провожали ее из Сенно в только что открывшуюся фабрично-заводскую школу-семилет­ку у месторождения бокситов. Поселка еще не было, он только возникал. На первых порах два деревянных ба­рака были отведены под классы, фундамент каменного здания только закладывался. Поселилась она с мужем, тоже учителем, в деревне Крутик, километрах в двух от школы.

Железной дороги к тем местам еще не подвели, до­брались сюда из Тихвина через Большой Двор, куда зимой, на лошадях свозили бокситы, по той коричневой ниточке, которая на карте обозначена среди прочих безрельсовых дорог. Сама дорога у поселка, как и на карте, с красноватым оттенком. Этот оттенок давали бокситы — глины, богатство здешних мест. Богатство, на которое метили американцы, стремившиеся полу­чить концессию. Ведь бокситы — это алюминий, металл будущего, как тогда любили говорить.

Она приехала сюда учить и... учиться. Одного педа­гогического уклона даже при восьмилетием деревен­ском учительском опыте (спасибо начальной школе в Сенно) было явно недостаточно. Нужно было то, о чем мечтала со школьной скамьи, — высшее педагогиче­ское образование. Но без ухода из школы. Так было за­думано. К 1940 году, после пятнадцати лет учительской деятельности, Татьяна Ивановна Поликарпова получи­ла диплом Государственного педагогического институ­та имени Покровского в Ленинграде.

Время, время, как неумолимо быстро бежишь ты! Минуло четверть века. Но так же, как и раньше, спе­шит на урок к ученикам Татьяна Ивановна.

...Сегодня вторник. Пять уроков. И все в десятых классах. На каждом разговор о Горьком. О его произ­ведении «В. И. Ленин». Надо познакомить учеников с воспоминаниями, заметками великого писателя о вели­ком революционере. Как лучше это сделать? Рассказы­вать о том, что написал Горький? Но пересказ здесь прозвучит тускло, бледно. Важно, чтобы они почувство­вали дыхание живого Горького, его наблюдательность, зоркость взгляда того Горького, который видел, слы­шал, любил, бесконечно уважал Владимира Ильича, ощущал в рукопожатии тепло ленинской руки.

Произведение названо просто — «В. И. Ленин». Про­честь его целиком на уроке невозможно, да и ненуж­но. Но как хотелось бы ей передать то, что ощущала сама, перечитывая едва ли не в сотый раз эти заметки- воспоминания. Всего сорок пять минут чтения отрыв­ков с комментариями, попытка совместно разобраться в услышанном. И класс досадливо вздыхает: опять зво­нок!.. Конечно, они сами прочтут эти воспоминания и разговор о них пойдет и на уроке, и после урока, раз­говор о ленинском стиле, о чертах, запечатленных пи­сателем много лет назад, донесенных силой слова до сегодняшнего дня, слова неувядаемого, как все истин­ное в искусстве.

Еще четыре таких же урока в десятых классах. Впрочем, не таких. Донося главную мысль, Татьяна Ивановна никогда не повторяется в деталях, она не ко­пирует, а творит с той же свежестью на пятом, что и на первом уроке.

В чем же секрет этой неповторимости? Он раскры­вается необычайно просто.

— Не может быть одинаковых уроков: у каждого класса свое лицо,— поясняет Татьяна Ивановна.— Каждый ученик — личность. Важно, что он скажет, по­думает. Значит, и подход неодинаковый. А потом от урока к уроку учишься, сама поправляешь то, что было неудачно на первом, а то, что удалось, сразу же пу­скаешь в ход. Сопоставляешь, анализируешь, чему тебя научили ученики, советуешься с другими учителями.

На мартовской учительской конференции в 1966 го­ду, рассказывая о том, что ей самой дают сочинения учащихся, Татьяна Ивановна полностью привела одно из них.

— Таких сочинений бывает немного, — предварила Татьяна Ивановна.— Но они могут взбудоражить ос­тальных ребят, и каждому вдруг захочется написать по-своему...

Здесь приводятся небольшие отрывки из этого сочи­нения ученицы 1-й бокситогорской школы.

Я читаю стихи Пушкина. Маленькие и большие, грустные и с юмором, лирические и вольнолюбивые. И постепенно я начинаю представлять его себе. Вот Пушкин любящий, а вот ненавидящий. В этом стихотворении он говорит, как ценит дружбу, а в этом — как расточает свой талант. Здесь он восхищен морем, а здесь че­ловеком. И постепенно я начинаю вместе с ним любить, ненавидеть, восхищаться и презирать. Почему это так?

Почему, я, никогда не видевшая в осени ничего хорошего, а только сырость, холод и грязь, вдруг поняла, что осень прекрасна.

 

Унылая пора! Очей очарованье,

Приятна мне твоя прощальная краса

— Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса.

 

Я прочитала это и удивилась. Ведь я видела все это. И по­крытые волнистой мглой небеса, и редкий луч солнца, и первые заморозки, когда воздух серовато-прозрачный, и на фоне этого воздуха удивительно зеленеют молодые елочки. Но почему же я не замечала их? Наверно, просто не хотела. А Пушкин заметил. Заметил и полюбил, да так, что и мне стала нравиться осень. А ведь нужно самому очень сильно любить природу, чтобы заста­вить других так же полюбить ее. И я полюбила осень, она для ме­ня не «унылая пора», а «очей очарованье»...

Чувствуется, что девушка свободно ориентируется в пушкинской лирике — каждая строка находит отзвук в ее душе. И заключает она свое сочинение так:

Пушкин любит, и для него это счастье. Но вот он узнает, что любимая женщина не любит его. Что же он? На душе у него грусть и тоска. Но он никогда, никогда не станет навязывать свою лю­бовь. Для него счастье любимого человека дороже собственного.

 

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам. бог любимой быть другим.

Пушкинские стихи воспитывают в людях лучшие человеческие качества: любовь к Родине, душевное благородство. Мы понимаем, что сильнее и благороднее Пушкина любить нельзя. Пушкин — лучший пример для подражания, потому что Пушкин — Человек.

Во время чтения этого сочинения не раз раздавались аплодисменты, и, право, трудно было разделить, кому они предназначались больше — девочке, которой никто из присутствующих не знал, или ее учительнице...

В учительской 1-й средней бокситогорской школы для каждого свой стол. Так удобнее. Но у стола Та­тьяны Ивановны всегда несколько человек. В перемену она обязательно Должна поделиться впечатлениями от только что прошедшего урока. Это живой разговор о самом насущном. Как сегодня ребята отвечали, сообра­жали, вышел или не вышел задуманный урок, в чем просчеты. Она делится с другими учителями, они с ней. Очень часто у нее на уроке сидят другие словесники, иногда из своей школы, иногда из соседних. Но, кто бы ни был у нее, урок дается так, как он задуман. Урок для учеников, а не для гостей. И. тут вспоминается ха­рактерный случай.

Татьяна Ивановна поручила делать большое сооб­щение о Маяковском юноше, страдающему заиканием. А тут заехал в гости на денек товарищ из Ленинграда познакомиться со стилем работы учительницы Поли­карповой. Что делать? Отложить доклад заикающего­ся ученика (какой уж тут стиль показывать!)? Нет, двадцатиминутный доклад состоялся как задумано. По­стороннему, правда, трудно было слушать, но и маль­чик, и класс поняли Татьяну Ивановну правильно. А так как доклад был подготовлен добросовестно, ин­тересно задуман и осуществлен, хотя и в замедленном темпе, то и обсуждение он вызвал живое, и «пятерка», полученная за него, была полновесной.

Ну что ж, для сопоставления припомним и еще эпи­зод, когда другая и весьма неплохая учительница в подобных обстоятельствах высказалась: «Принесло это­го инспектора! Мне бы нужно с ребятами повторять, спросить отстающих, а теперь придется все ломать». И пошла давать... урок для инспектора.

К подобному поведению Татьяна Ивановна относит­ся осуждающе. Нет, она не будет громко обличать, ссылаться на собственный многолетний опыт, на свою непримиримость к фальши, а просто подойдет к прови­нившейся и скажет: «Как же это у вас вышло, голу­бушка?» И может быть, добавит: «Ведь это неуважение к ученикам»...


Л. Никольский

Ленинградская обл., г. Бокситогорск

Ласточка, которая делает весну 

На востоке Башкирской республики, за главным Ураль­ским хребтом, есть несколько районов с коренным баш­кирским населением. Эти районы так и объединяются одним словом — Зауралье. В одном из зауральских сел— Наурузово, расположенном на территории Байрамгуловского совхоза Учалинского района, живет и работает примечательная женщина, заслуженная учительница школы РСФСР Асма Ахметвалеевна Муслимова. Чело­век она уже немолодой, скрывать свои считанные жен­ские годы не приходится. Начала она учительскую судь­бу с пятнадцати лет, сейчас ей шестьдесят два. Значит сорок семь лет жизни отданы школе.

Но не только этим учительским подвигом примеча­тельна Асма Ахметвалеевна Муслимова.

В 1919 году, в первые годы Советской власти, появле­ние. пятнадцатилетней учительницы в зауральском глу­хом селе было словно приближение света далекой звез­ды. Невысокая быстрая девчонка с круглым белым ли­цом и мягким блеском широко распахнутых глаз, она сама была как натянутая струна, как освежающий ве­сенний ветерок. Это сейчас она заслуженная. А тогда другого имени у нее не было — дерзкая девчонка.

Да, дерзкая... Из породы тех башкирских женщин, тех быстрокрылых первых ласточек, которые, вопреки пословице, сделали весну...

Народная учительница... Ленинское слово о народных учителях давно стало классическим в определении великого подвига людей, отдающих себя делу народного про­свещения. И когда это определение облеклось в плоть и кровь живых человеческих дел и поступков в первые годы Советской власти, словно яркий свет зажегся в ночи...

Свет во мраке... Нет, конечно, в 1919 году, когда пятнадцатилетняя Асма Муслимова стала учительницей, свет, который она зажгла, едва ли сравнишь с мощны­ми лампами дневного излучения. Скорее всего это была трепетная свеча, колеблемая всеми ветками степных башкирских просторов. Но ее не задуло, эту свечу. Нет, не задуло...

Нужно хоть немного знать башкирское Зауралье, что­бы понять, что и эта трепетная свеча видна был, а издале­ка. В большом селе Ахуново Учалинского района было три мечети. Мулла — самый видный человек. И здесь, когда пятнадцатилетняя приветливая девочка Асма на­чала свой учительский подвиг, едва ли было много гра­мотных людей. Мужчин, конечно. О женщинах — речи не могло быть: раба шариата и семьи, сначала отца, по­том мужа, безмолвная тень, рабочие руки, предмет куп­ли-продажи.

Конечно, если сейчас молодежи богатого села Ахуно­во— центра известного учалинского колхоза «Красный партизан» — рассказать о тех временах, может, и не по­верят. Асма Ахметвалеевна Муслимова — живой свиде­тель тех удивительных лет, когда и одна ласточка де­лала весну.

Она была первой чудесной вестницей весны, залетев­шей в душные закутки, где ютились девушки и женщины башкирского села. И ведь Асма была своя: она росла рядом с ними, она говорила на их языке, и, самое глав­ное, понимала их душу, их чувства, их мысли. Она буди­ла в женских сердцах робкую надежду на светлое буду­щее;

Сейчас в Ахуново школа-десятилетка. Кого это может теперь удивить в нашем советском селе! Но первая пя­тилетняя школа, открытая в 1919 году, была подлинным чудом. Хотя по нашим нынешним представлениям, это чудо было мало похоже на школу вообще. В старой из­бенке на полу, на скамейках сидели ученики, держали в руках дощечки и писали на них. В этой избенке девочкаучительница не только учила грамоте. Она открывала людям глаза на мир, она говорила смелые, резкие, пря­мые слова, потому что Асма Муслимова была не только учительницей детей, но и взрослых — организатор жен­отдела... Женотдел—один из самых революционных ор­ганов молодого государства. Это он выводил к свету бес­правных — вдвойне бесправных — женщин башкирского села.

Ох, и не взлюбили Асму ахуновские богатеи! Самые религиозные, самые богатые, у которых дом — полная чаша, державшийся на рабском труде женщин. Правда, они все—от старух до самых юных — назывались же­нами.

— Да что. в названии! — сердилась Асма, разговари­вая с такой женой.— Раба ты. И твой муж — первый твой угнетатель.

И не раз, прикрыв лицо платком; к Асме прибегали бледные перепуганные женщины:

— Ругают Тебя, Асма, мужики, избить грозятся.

— Побоятся,— усмехалась круглолицая девочка-учи­тельница. — Партячейка есть...

В партячейке было пять человек. Это они ломали в селе вековые устои; революция вторгалась в жизнь на­стойчиво; громогласно, нетерпеливо. Но партийцы зна­ли: женщина не может остаться в стороне от этих дел.

— Не любят тебя, Асма, богатеи-многоженцы,— зна­чит, правильно дело ведешь. Ненависть врага — самый верный компас в пути,— говорили старшие товарищи.

И учительница делала все, чтобы ярче горела свеча в ее руках: Стала выпускать журнал — рукописный, ко­нечно. «Звезда свободы» назывался. Семнадцать номе­рок выпустила, восемь из них и сейчас хранятся у Мус­лимовой. Рассказывала на страницах журнала о свободе женщины, писала стихи. Выпуск каждого номера был праздником. Соберутся женщины в сельской библиотечке и читают вслух.

— Асма, а это правда, что новая власть запрещает многоженство? — первый вопрос, с которым юная подру­га обратилась к юной учительнице.

— Правда, истинная правда.

Пожалуй, это стало тем пробным камнем, на котором бесправное существо в платке, распущенном по обычаю на спине, оттачивало свою пробуждающуюся сознатель­ность.

Хотя и молоденькая, не опытная, — а стали учитель­ницу побаиваться те, кто особенно притеснял женщин. Не раз бывало: узнает Муслимова, что муж жену изби­вает, вызовет в женотдел. Соберутся женщины, устроят суд, пригрозят:

 — Будешь над женой издеваться — недалеко и до на­родного суда. Укороти руки, не то время...

И помогало. Смирились. И женщины в семьях осме­лели, почувствовали — защита есть. Надежная, защита.

Однажды приходит к Асме Муслимовой житель села Ахмедвалей Аюпов. Говорит:

  Дай, учительница, справку, что старая жена бо­леет.

 — Зачем вам справка?

— Хочу на молодой жениться... Без справки не заре­гистрируют в Учалах.

— А старую жену — выгонишь?

— Зачем такие слова. Пусть живет... Пусть ест, спит — работать ведь не может.

Хорошо знала молодая учительница, что жена Аюпо­ва ворочает всю работу в доме, а прав у нее никаких;

первая встает, последняя за ложку берется.

— Никакой справки я вам не дам,— отрезала Асма.

Пошел Аюпов к фельдшеру. Принес справку: «Ста­рая жена лежит, болеет...» Покривил душой фельдшер. Да дело и не в справке... Пришла к учительнице жена Аюпова. Плачет. Заставляет ее муж писать, что сама она хочет разводиться.

— А мы тридцать лет прожили. Стыдно мне от людей. Молодую взял, ездит с ней по гостям, спекулирует... Грозит — выгоню... И тебе грозит — убью...

— Не боюсь,— смеется Асма. — И ты будь спокойна. Увидишь: правда у нас в руках...

Так оно и вышло. А однажды вечером пошла учитель­ница в клуб. Там молодежь под ее руководством давала концерт. Собрались мужчины, кричат:

— Выгоним эту учительницу. Сбивает она с толку на­ших женщин.

— Не дадим учительницу в обиду,— кричат молодые.

И все-таки начали концерт. Песни башкирские пели, рекламировали. Правда, девушки сначала мало участ­вовали: не пускали их в клуб. Да молодая учительница привлекла к концертам всех своих сестер. Даже пятилетний братишка Сахиулла выступал — стихи читал.

Благо семья Муслимовых в этом же селе жила.

Много добра может человеку сделать человек, несу­щий людям свет. По молодости своей Асма не придавала особого значения злым разговорам, угрозам. Она — учи­тельница: значит, должна учить. Что с того, что приходи­лось вразумлять не только детей, но и взрослых! Воспи­тывать в них классовое самосознание, учить умению от­стоять свои права.

Неграмотный, темный человек беспомощнее ребенка. Это она поняла с особенной, впечатляющей силой, когда в 1922 году в Ахунове шли выборы в сельский Совет. Бы­ло Асме тогда уже восемнадцать лет, считала себя опыт­ным, взрослым человеком. А тут пришла она на собра­ние, и не пускают..

— Там одни мужики собрались,— шепчут подруги,— Кулаки, спекулянты деревенские. Женщин не пропус­кают.

— Пройду, — засмеялась Асма. А когда она смеялась, все улыбались кругом! Сгрудились за учительницей жен­щины, пошли напролом. С ворчанием, угрозами рассту­пились мужчины. Прошли в клуб. Кругом злые взгляды, угрожающий шепот. Стали выдвигать кандидатуры в сельсовет.

— Хадису Габитову,— кричит Асма.

— Хадису,— слитно подхватили женщины.

— Салиху Айтову,— Женский звонкий голос.

— Правильно, Салиху,— согласно отвечает женский хор.

Как поднялись тут мужчины! Кричат, ругаются, сме­ются: не хватало еще баб в сельсовете. И тут Асма не стерпела:

— Кто против избрания женщин? Ты? — показывает пальцем. — Знаем: жену избиваешь. Ты — знаем, что многоженец. Боитесь: женщины разогнут спины, будут грамотные, развитые — не дадут вам измываться над собой!

Конечно, партячейка поддержала. Избрали в сельсо­вет двух женщин: Хадису Габитову (сейчас Бакеева), Салиху Айтову. Выходят из клуба. Идут двое мужчин, разговаривают громко:

— Вот выбрали двух на свою голову, а потом их де­сяток будет. Сознательных...

— Не десяток, сотни будут,— кричит им вслед учи­тельница.

И ее смеху, что звенит колокольчиком, дружно, моло­до вторят подружки.

Хорошо, что молодость — это задор, что это неисто­щимость энергии. Не всегда было весело, но никогда не спускались руки. Знала: на трудное дело поднялась партия коммунистов. Но это дело стоит, чтобы за него не только времени, жизни не пожалеть.

И когда в селе Ахуново организовали комсомоль­скую ячейку, первой комсомолкой стала Асма Мусли­мова. А потом она поняла, что ее знаний хватило толь­ко на первое время. Более яркий свет нужен был раз­буженной башкирской деревне.

И первую комсомолку партячейка послала учиться, в педагогический техникум. Училась, работала в жен­совете, писала стихи. Вот в небольшой тетрадке стихи А. Муслимовой, написанные в 1920—1927 годы: «Баш­кирская девушка», «Делегатка», «Батрачка», «Когда ветер дует». Часть из них опубликована в сборнике сти­хов, изданном в 1930 году Башгосиздатом в Уфе, пере­печатана в журнале «Азат хатын». Это стихи о светлой доле раскрепощенной башкирской женщины, о той, что расправила крылья, почувствовала себя человеком, равным любому человеку на земле.          

Как передать светлый пафос этих стихотворных строк! Эту радость творца, который своими руками ле­пит, чтобы потом вдохнуть в неподатливую мертвую глину новую жизнь. Творцом, созидателем новой жизни и чувствовала себя учительница Асма Муслимова.

Увидев в ней борца за новое, светлое будущее, стра­на взяла ее, молодую, за руку и повела вперед. В 1929 году Асма Муслимова — студентка Казанского Восточ­ного педагогического института.

Свет, который несла в село партия, становится все -приметнее, все ярче. Культурная революция в дерев­не — это именно то, что делала в те годы Асма Муслимова. Она создала первый кружок селькоров, работала в Доме труженицы при Башцике. Все для того, чтобы башкирские женщины почувствовали любовь, внима­ние, заботу родной страны. Творческий импульс жизни передавала Асма Ахметвалеевна своим подругам и на селе и в городе. Но особенно дорога сердцу учительни­цы судьба сельской труженицы, рост ее самосознания, становление ее как творческой силы страны.

И может быть, именно поэтому в 1937 году она вер­нулась в родное Зауралье, в родное село. К земле, ко­торая дает новые силы всем, кто прикоснется к ней. Ра­ботала в Миндякской и Тангатаровской школах Уча­линского района. И вот уже почти двадцать лет преподает в Наурузово.

Село Наурузово. сравнительно небольшое — около ста дворов А башкирская средняя школа здесь есть. Учительский коллектив — двадцать пять человек. Если сравнить с 1919 годом и пятнадцатилетней учительни­цей в селе Ахуново, то сейчас сельских детей обучает целая армия образованных, хорошо знающих свое не­легкое дело людей Несравнимые величины. И школа не та, и люди другие...

А Асма Ахметвалеевна нет-нет да и сравнит. Вспомнит избенку, в которой начинала свой учительский труд. И посмотрит на новое школьное здание. И не одиноко высится это здание. Вот рядом клуб, библиотека. Вот детский сад-ясли, медпункт. Каменное здание продук­тового и промтоварного, магазинов. В домах электри­ческий свет, радио. Впрочем, кого сейчас этим удивишь! А вот телевизоры в далеком Зауралье — это в самом деле интересно! Магнитогорск принимают зауральские телевизоры.

Радуется заслуженная учительница, когда приходит в клуб: как хорошо одеваются люди, как интересно жи­вут! В клубе лекцию послушаешь, кинофильм посмот­ришь. Бывают и выездные спектакли Сибайского баш­кирского Драматического театра.

 А больше всего радуют Асму Муслимову судьбы молодых башкир:

— Неудивительно, конечно, что мой сын учится сей­час на третьем курсе механико-математического фа­культета Московского университета. А до этого препо­давал математику в школе,— говорит она. — Нет ничего особенного и в том, что мои бывшие ученики Аглям Анбаев сейчас директор Наурузовской школы, а Узбек Гибадатов — завуч Казаккуловской. А вот, когда поду­маю о девушках —моих ученицах, сердце поет...

— Мунира-то, наша Мунира в командировке за гра­ницей,—радуются наурузовские учителя.

Как им не радоваться, как не радоваться Асме Ахметвалеевне! Окончила сельская девчонка Мунира Кагарманова Наурузовскую школу, поступила в Башкирский государственный университет. Закончила факуль­тет Иностранных языков. Отлично, значит, окончила, если теперь письма с заграничными марками отмечают ее путь.

Но, пожалуй, еще больше ласки, материнской гор­дости в глазах заслуженной учительницы, когда она вспоминает девушку из Наурузово Фархинур Лукма­нову, повторяющую ее учительский путь.

Закончила Фархинур Башкирский университет и вер­нулась в родной Учалинский район. Преподает химию и биологию.

В Зауралье гордятся традицией: получив образова­ние, возвращаться в родные села. Много, много таких улетевших и вернувшихся в родные гнездовья. Еже­годно Зауралье посылает в учебные заведения своих сынов и дочерей. А готовит их к отлету и Асма Ахметвалеевна Муслимова.

Она — преподавательница башкирской литературы. Именно в этом видит заслуженная учительница высо­кий смысл и высокую гордость своей профессии. На­род, не имевший письменности, стал творцом, выпесто­вал своих поэтов, писателей, создал свою, башкирскую литературу.

И когда в притихшем классе учительница называет имена народных поэтов Башкирии, писателей, ставших гордостью республики, у многих ее учеников появляет­ся и укрепляется мысль: «А не она ли, Асма Ахметвалеевна, участвовала в подготовке самой почвы, на ко­торой выросла эта звездная плеяда». Конечно, так! Ведь без читателей нет литературы. И как много сде­лала учительница, чтобы пробудить в своих учениках любовь к башкирскому художественному слову, к соз­вучию рифм, чеканной простоте прозы!

Когда-то свой рукописный журнал «Звезда свобо­ды» Асма Муслимова заполняла сама — от первой до последней строки. А кто другой мог тогда писать? Сей­час в Наурузовской школе тоже издается рукописный журнал — «Молодой творец» — на башкирском языке. Издатель — литературный кружок школы. Заслужен­ная учительница руководит кружком, а пишут в журнал ее питомцы. Нашлись в Наурузово школьные поэты, очеркисты. Пишут и рассказы. И неплохо получается.

И конечно, первый читатель, критик и ценитель — Асма Ахметвалеевна. Ее приговор юные творцы ждут с замиранием сердца. Они ведь знают, что это будет суд доброжелательный, справедливый и точный.

— Асма Ахметвалеевна — сама поэтесса, сама пи­шет...

Ученики Муслимовой читают башкирскую литерату­ру не потому, что это школьный предмет, за знание ко­торого ставят отметки. Нет, они как подарок принима­ют каждое новое стихотворение народного поэта Баш­кирии Мустая Карима. Они мечтают о том, чтобы пос­мотреть в Башкирском академическом театре драмы его прославленную пьесу «В ночь лунного затмения». Сайфи Кудаш, Сагит Агиш, Рашид Нигмати, Гайнан Амири—вот имена, которые знакомы наурузовским школьникам, как свои собственные.

И преподавательница башкирской литературы счаст­лива, что к ее юным ученикам пришли произведения Даута Юлтыя, Афзала Тагирова, Имая Насыри, не омра­ченные годами вынужденной разлуки.

...Очень спокойно, тихо — одна в своей школьной квартире в селе Наурузово живет заслуженная учи­тельница школы РСФСР башкирская женщина Асма Муслимова. Невысокая, неприметного, скромного обли­ка, негромкий голос, спокойные движения. Но есть в ее взгляде, улыбке, тихом, но таком радостном смехе чтото не. притушенное годами. Словно свет, что несет она годы и десятилетия в башкирские села, отбрасывает свои сияющие блики на это немолодое лицо.

Она —народная учительница. И в этом счастье ее жизни, призвание, избранное на всю жизнь.


Э. Волович

Башкирская АССР, с. Наурузово

Разговор после урока  

Она проходит между рядами склонившихся ребячьих голов, бабушка для каждого из сидящих за маленькими партами ребятишек, и почему-то кажется, что это не она сама, а ребята ведут сейчас этот урок, сами разбирают за­дачи, пишут арифметические диктанты. Такие диктанты придумала для них Нина Васильевна Медведева, заслу­женная учительница школы республики, преподающая в 36-й ростовской школе. А потом меняются тетрадями, ищут друг у друга ошибки. И тут уж никак не обойтись без вмешательства Нины Васильевны. Шум, споры...

— Дети, поднимите руки, кто допустил ошибки! Ва­нд, ты тоже ошибся?

Задача для третьего класса попалась действительно не из легких: разделить 17850 На 75. До сих пор ребята умели делить только круглые десятки и сотни. И вот уже самые нетерпеливые откладывают в сторону тетра­ди и ручки.

— Нина Васильевна!..

    — Нина Васильевна, помогите!..

— Я хочу, чтобы вы сами во всем разобрались...

Уже давно отзвенел звонок, кончился последний, пя­тый урок, а ребята III А все не расходились из класса. Мальчики сдавали Нине Васильевне вылепленные из пластилина реки и горы. У кого какие получились. Девочки принесли домашнее задание—аккуратно зашто­панные носки. Всему нужно научиться в школе. «Не за­будьте завтра прийти в полной парадной форме,— наказывала Нина Васильевна дежурному звену. — Мальчиш­ки, чтоб нагладили по всем правилам брюки...»

...В жизни ничего не дается легко. Я понял это, глядя, как опускается Нина Васильевна на диван отдохнуть после уроков.

— Вот вы говорите, трудная профессия... Ведь вот сама... с малых лет... даже, когда в куклы играла, все равно была учительницей... Окончила я училище еще до революции. Получила направление в станицу Кущев­скую. Знаете, молодая еще была, с детворой старалась быть поближе. Одиннадцать лет проработала я в стани­це. И здесь вот уже тридцать девять... Когда меня назна­чили в ростовскую школу... она была тогда номер сем­надцать. Я пришла — одноэтажное здание. Так обрадо­валась! Моя школа! И коллектив меня очень сердечно встретил. Время тогда было трудное... Полкласса у меня было из детского дома. Уроки начинаются, а их все нет. Идти им было не близко, километра с полтора. То с за­втраком их задержат, то еще что. Жду. Без них не на­чинаю.

Был у меня тогда в классе один мальчик, Сережа. Одинокий, озлобленный... Без отца, без матери... Очень трудный ребенок! Пожалуй, никогда у меня больше та­кого трудного не было. Никто с ним не мог справиться... Этот Сережа мог во время урока вдруг подняться, взоб­раться на подоконник и стоять там. Я внимания не обра­щаю, веду урок. Пройдет какое-то время, говорю ему: «Сережа, наверное, у тебя и ноги устали так стоять?» Выслушает меня, сядет на подоконник, свесит ноги. И опять я не обращаю на это никакого внимания. По­том говорю ему, вроде бы невзначай: «Пожалуй, так и ноги у тебя отекут!» Надоест ему так сидеть, никто на него не смотрит, пойдет, сядет за парту.

Грубый был очень. Задирал всех. Я сколько раз де­вочек предупреждала: он грубит, а вы не обращайте на него внимания. И с ним сколько раз после уроков оста­валась, говорила ему: «Ты, Сережа, смотри, хоть один ты на свете остался, но от тебя твое счастье в жизни за­висит, только от тебя самого...» Пестом уж я узнала: по­сле школы ушел он работать на завод. Красивым, лад­ным парнем стал...

Своих детей у меня не было. Взяла я в то время-се­бе на воспитание девочку, Наташу, из детского дома.

Было ей год и девять месяцев. Спрашиваю ее: «Пойдешь со мной?» — «Пойду, тетя!» Она долго меня тетей звала. А потом спрашивает: «Почему у всех мамы, а у меня мамы нет?» Я говорю: «А почему ты сама не зовешь ме­ня мамой?»

 ...Так вот и проработала в 17-й школе до самой войны. А потом ушла, когда немцы подходили к Ростову. Уш­ла с Наташей пешком в Азов. Когда наши освободили город, вернулась уже в эту, 36-ю школу. Так что за все мои пятьдесят лет работы переменила я всего три ШКОЛЫ.

— А сколько ребят прошло за это время через ваши руки?

— Я вам скажу, у меня в одном выпуске — это уже в этой школе было — с первого по четвертый класс пятьдесят восемь детей. Помню, было пятьдесят семь и привели девочку еще одну. Директор руками разводит,— ну что делать? Позвала меня. «Поступайте,— говорит,— Как хотите, я вам ее не навязываю». И я ее взяла, эту девочку. Привела к себе. И как раз она очень хорошей девочкой оказалась: десять классов кончила с золотой медалью... Вот и считайте: за пятьдесят лет выпусков тринадцать, наверное, будет... встречаюсь иногда с ними. Они меня узнают! Говорят: «Нина Васильевна, вы все такая же! Совсем не изменились. Преподаете?» — «Пре­подаю...» — «Ну, умница!..»

— Не забывают вас?

— Нет, что вы!.. Помнят... Как праздник какой-ни­будь—и письма, и телеграммы, и звонки... Из Москвы, Из Новороссийска, с Урала... Томочка Кузнецова чуть ли не профессором стала в Москве. Она всегда хорошо математику знала. А стала химиком!.. Алла Лукина три раза поступала в медицинский институт. И все-таки про­шла. Недавно письмо мне прислала, хочет приехать ме­ня проведать... Ира Пономаренко — на Урале. Инже­нер... Если я вам про всех начну рассказывать, то, пожа­луй, и до утра времени не хватит! Только... я ведь... не про всех знаю... Помню, было это в войну. Забегал ко мне на минуту Володя... Высокий, худой, в бинтах. Он был тогда ранен. В школе мы все звали его Дедом Мазаем! Так больше я его и не видела...

— Он был вашим любимцем?

— Вот уж кого не было в классе, так это любимцев.

Просто я его уважала. Он был лет на шесть старше других. Так уж получилось. Представляете, какую нужно было ему иметь выдержку, самолюбие, чтобы учиться этими крохами? Жил вдвоем с матерью и так ее лю­бил, так заботился о ней!

— А почему — Мазай?

— Это с третьего класса... Мы учили стихотворение «Дед Мазай и зайцы». А он был у нас самым старшим. Да еще очень любил животных. Вот и стали его все звать — Дедушка Мазай да Дедушка Мазай...

Я о чем вам хочу сказать: я так люблю школу, люблю детей, вообще профессию свою люблю, что и на пенсию не хочу уходить. Мне шестьдесят во­семь, давно можно было на пенсию, но я даже не пред­ставляю себе, как буду без школы... Я так привыкаю к каждому классу, что когда после четвертого передаю их в пятый, знаете, как мне больно? Как будто у меня от сердца что-то оторвут. Я плачу всегда...

— А они?

— И они плачут!.. Нет, нет, нет, я обязательно дове­ду теперешний третий класс до пятого. Как же можно, чтобы кто-то их вел за меня целый год? Я этого никому не позволю...

Мы сидим в просторном пустом классе. Я и учитель­ница с уставшими за день глазами.

За окном медленно густеют сумерки.

— Жизнь — такая длинная и такая короткая!— за­думчиво говорит Нина Васильевна. — Сколько лет пре­подаю в школе — и волнуюсь! Перед каждым уроком! Молодые иногда говорят: конечно, вам легко, вы старая учительница, опытная... Нисколько это от стажа не за­висит. Иной раз составишь план урока, а потом идешь по улице или ночью проснешься и думаешь, думаешь. А может, вот здесь так нужно? Может, так будет луч­ше?.. Дожила до седых волос и все равно продолжаю учиться. И другим говорю — никогда не стыдитесь учиться...

 


В. Моисеев

г. Ростов-на-Дону

 

Коралл

 

— У нас не совсем обычная просьба: покажите свою рабочую лабораторию.

Ольга Филипповна недоуменно посмотрела и махнула рукой:

— Да нет у меня такой лаборатории, я же географ. Идемте лучше чай пить.

— Чай потом. Сначала лабораторию. Где тот коралл, которым, вы сразили своих ребят?

— А... коралл-то, правда, красавец.

Ольга Филипповна Лукутина вышла в коридор и че­рез некоторое время принесла его.

— Один томский ученый ездил во Вьетнам и по мо­ей просьбе привез. Когда ребятам рассказываю о ЮжноКитайском море, коралл в школу несу.

— Вот еще оттуда — кокосовый орех,— Ольга Филип­повна положила на полированную поверхность стола большой шар. — Одно дело показать на картинке, дру­гое— подержать каждому ученику в руках вот такой орех. Восприятие совсем другое!..

Рядом с орехом на столе появился гербарий.

— Из Артека. Наш школьник Леша Байченко привез, сам собрал и надписал, посмотрите.

— А как вам нравится этот кувшин и ковшики? Это болгарская керамика. Ребятам очень важно все это свои­ми глазами увидеть.

На стол хозяйка поставила вазу с... веточками хлоп­чатника.

— Хлопок?

— Да. Из Узбекистана. Наш. советский. Ученик ездил с родителями на каникулы и привез.

— А вот... Это уже наша Сибирь. II гербарий, и даже рога лося. Давно мне их подарили, еще когда студенткой университета была. Нашего, томского. Каждое лето уез­жала в экспедицию. И вот как-то в Васюганском районе подарили... А как вам нравится каслинское литье?..

Ольга Филипповна показала нам на отлитые фигуры оленей, льва, Нептуна, на бюст рабочего...

— Отец мужа был литейщиком, по наследству и мы любим литье.

А книги! Все издания М. Зикмунда и И. Ганзелки, в каждой — закладки со своими записями,. пометками. Учителю нетрудно догадаться: отмечены темы уроков. Прекрасно иллюстрированное «Утро космической эры», «Животные из моего альбома» Яна Соколовского, «Уральская-кладовая» Гроденского, живопись Венгрии, Вьетнама, книги о Болгарии, ГДР и других странах, о материках, реках, альбомы репродукций картин русских художников, путеводитель по сибирским рекам и сотни (да, сотни) других.

География, как выразилась Ольга Филипповна, заня­ла всю квартиру. Мы теперь тоже утонули-в море книг, справочников, альбомов, плакатов, рисунков.

— Кто же делал все эти рисунки, альбомы?

— В основном учащиеся. Помогали студенты, да и мои домашние: муж, сыновья.

Десятки толстых клеенчатых тетрадей. Они разбухли от вкладышей. Вырезки из газет, журналов, на листоч­ках— стихотворения, цитаты. У Ольги Филипповны пра­вило: получила свежую газету или журнал — читает с карандашом в руках. Она выписывает «Известия», «Ком­сомольскую правду», журналы «Вокруг света», «Новое время», «Огонек», «За рубежом», «Работница», «Ураль­ский следопыт», «Наука и жизнь», «Техника — молоде­жи», «Агитатор», «География в школе»... А еще журналы социалистических стран, методические сборники...

И все будет использовано на уроке. Ольга Филиппов­на литературу и искусство знает и любит не менее, чем географию.

«Степь, только степь, и по краю ее плавные, убегаю­щие друг от друга отроги Гиндукуша, над ними бледное.

Зноем истерзанное солнце... Из-под камня выбегает ключ, и люди и животные жадно приникают к его певу­чей прозрачной целомудренной поверхности».

Этот отрывок из статьи Ларисы Рейснер учительница приводит, характеризуя Афганистан, и у учащихся скла­дывается яркое представление о природе страны.

На уроках географии часто звучат музыка и стихот­ворения классиков, советских поэтов.

Урал! Опорный край державы, Ее добытчик и кузнец, Ровесник древней нашей славы. И славы нынешней боец,— слышим слова Твардовского на уроке об Урале.

Учительница часто прибегает к методу сравнения. И снова ей помогают литература, искусство, журнали­стика, живопись.

От этих сравнений легче перейти к другим, если мо­жно так сказать, целевым:

— С каким районом можно сравнить Прибалтику по природным богатствам? Что общего у ней с этим райо­ном и что их отличает?

Литературная аналогия очень помогает школьнику.

Смотрим ученические сочинения. Темы: «Города-ге­рои», «Куба», «Амударья течет в Каспий», «Северное сияние», «Нефтепровод «Дружба», «Заповедники СССР», «Большая химия», «Томская область — край нефти и газа» — десятки увлекательных тем. Учащиеся изложи­ли в них свои знания не только до географии, но и то, что узнали на уроках литературы истории, химии, фи­зики, математики.

 Лена Писарцева в докладе об Одессе рассказала о том, что она видела в этом замечательном городе-герое во время своей туристской поездки по югу страны. Зада­ния меняются. Учитель предлагает несколько вопросов, на которые следует найти ответ в учебнике, составить конспект определенного параграфа, проанализировать диаграмму, схему, составить рассказ по рисунку, кар­тине..

А на вопрос: «Почему западный район Украины яв­ляется в основном сельскохозяйственным, хотя он богат полезными ископаемыми?» — учащиеся не найдут пря­мого ответа в учебнике; им нужно вспомнить материал истории, связать его со знанием всей темы «Украина».

Но что это — тоже география?! «Один гектар сибир­ского кедровника может дать 0,5—1 тонну орехов. Уста­новить, сколько квадратных километров занято под кед­ровыми лесами в Иркутской области, и определить сред­нее возможное количество собранного ореха в данной местности, зная, что леса занимают в области 50 миллио­нов гектаров, а под кедровыми лесами занято 11,5 про­цента».

И ученики с увлечением решают задачу, каждому хо­чется быстрей узнать, сколько же орехов собирают в Ир­кутской области. Это было на уроках, когда изучалась Сибирь.

Или: «Сколько приходится на одного человека добы­ваемого угля, выплавляемой стали, собираемого зерна».

Вот карты... Научить детей читать карту — это обяза­тельное требование. В любом классе географическая карта постоянно заставляет учащихся обращаться к ней, анализировать, готовить собственные карты.

— Посмотрите на физическую карту СССР. Назовите крупные реки, протекающие по территории нашей страны! Какими характерными чертами отличаются эти ре­ки? Чем они питаются?

Или такие задания:

 — Составьте экономическую характеристику района, анализируя карту.

— Нанесите на карту Томской области месторожде­ния нефти и газа.

Рабочую лабораторию заслуженной учительницы школы РСФСР О. Ф. Лукутиной невозможно вместить в какую-то комнату, в какой-то кабинет. Это — вея жизнь, со всеми ее событиями, новостями, открытиями, мир, увлекающий детей: И сам учитель словно тот же коралл, если он умеет увлечь, вселить мечту, рассказав о прекрасных страницах мира.

 


Т. Лопакова

г. Томск

Белый Свет 

Бывает в приангарской таежной стороне такое чудо. Где-нибудь на берегу холодной речушки вдруг видишь сельцо все из белых, обмазанных глиной хаток; в другом месте подаст тебе хозяйка горячий хлеб на вышитом бело­русскими петухами полотенце; в третьем услышишь вдруг певучий цокающий или якающий говор.

Разными дорогами и в разное время попадали пере­селенцы в Сибирь. Особенно много их было в двадцатые годы. Шли белый свет повидать да присмотреть приволь­ное местечко для жилья. Однажды вот такие ходоки по­пали в богатые лесные, соболиные места близ Тангуя, солнечные, с хорошими покосами, медовыми вечерами. Поселки здесь были редкие, с дремучими старинными названиями — Мохнатый, Худобок, Зарбь. Лес — сосны да лиственницы. И только в одном месте полыхнуло бе­лое пламя. Куда ни кинь глаз — березы. Стоят словно свечи, и от их сияния, и от запаха почек, и молодой ли­ствы кружится голова.

—Ох, и до чего ж красив свет!

И хотя близко не было речки, решили ходоки посе­литься именно в этом березняке. Назвали деревушку — Белый Свет. Стоят ее сорок дворов в стороне от большой дороги. Люди здесь крепко вросли в сибирскую неласко­вую землю, полюбили ее, но бережно хранят и то, что привезли с собой их родители из Белоруссии. Здесь пле­тут белорусские кружева, играют свадьбы всем селом по старинным обычаям: со сватами, веселыми песнями, прибаутками, особым ритуалом, под новый год коляду­ют, под Ивана Купала — день дета — водят хороводы, прыгают через костры.

Верующих в селе давно нет, разве две-три старухи держат у себя в красном углу иконы, да и то больше для порядка, по старой укоренившейся привычке. А обы­чаи остались. Но Сибирь берет свое. Расписные дуги ко­ней украшают сосновыми ветками, из березового сока научились делать необыкновенного вкуса квас, бьют мед­ведя, калят кедровые орехи.

Прежде чем добраться до Белого Света, нужно из Иркутска лететь на самолете в Братск, потом от­туда три с лишним часа трястись на автобусе до посел­ка Покосного, центра Добчурского леспромхоза, а там пешком по таежной дороге. По ней очень редко ходят машины: зимой ее засыпает снегом, весной—это топкое рыжее болото. Тишина такая, и не верится, что где-то близко грохочет огромная стройка, рождается многоты­сячный, многоголосый город, кипит жизнь.

И Белый Свет встречает приезжего такой же патри­архальной, незамутненной тишиной. Лениво лают собаки да скрипит колодезный журавль. И только потом узнаешь, что и в этом тихом селе идут великие бои — за человечьи души, за их чистоту,— и здесь много перемен, и здесь есть страдания и радости, победы и поражения, и сюда властно вторгается новая жизнь.

Однажды в селе появилась незнакомая женщина. Ее встретили внимательные, изучающие взгляды. Все уже знали, что это новая учительница Ольга Ефимовна Лев­ченко, что девять лет она учила ребят в соседнем селе Зарбь, а теперь вот перебирается в Белый Свет. Она принесла с собой добрую молву, и село уже знало, что ребятишки попадут в хорошие руки. Гадали об одном: долго ли продержится?

Ольга Ефимовна учительствует в Белом Свете вот уже шестнадцать лет. «Продержалась», конечно, не то слово. Она полюбила Белый Свет и его людей, делит с ними их горести и радости, отдает им и их детям все свои силы, свое сердце, свою жизнь. И они платят ей глубо­кой, искренней, скупой на слова благодарностью.

Ольге Ефимовне хорошо запомнился первый день в Белом Свете. Она ехала по улице, а все вокруг сверкало белизной: на заборах висели длинные полотнища — женщины отбеливали холсты. Это было очень красиво. И очень горько. В те послевоенные годы необходимость заставляла женщин сеять рядом с картофелем леи, прясть долгими зимними ночами, ткать на самодельных станках. Когда Ольга Ефимовна первый раз вошла в класс, навстречу ей неуверенно поднялись ребятишки в рубашках и штанишках из крашеной холстины.

Бедностью Ольгу Ефимовну было не удивить. В вой­ну она досыта нахолодалась и наголодалась, болела сып­няком, зиму зимовала в легком пальтишке. И еще с во­енных времён осталась у нее, да не у нее одной, привычка: первое, что спросить у гостя,— сыт ли он? Этот же воп­рос она задавала многим ребятишкам с взрослыми мор­щинками у губ и тусклыми глазами, и почти всегда слы­шалось в ответ «нет».

Об этом вспоминают сейчас, как о страшном сне. Сейчас Белый Свет другой. Добротные дома, мотоцик­лы, радиоприемники, отлично, почти щегольски одетые ребятишки, прочный достаток. И все эти годы Ольга Ефимовна была вместе с людьми.

Вместе с Белым Светом она встречала новые трак торы, вместе со всеми словом и делом боролась против самодурства и злоупотреблений, вместе со всеми радо­валась, когда заработал движок и засветились окна в Белом Свете. А потом ее ребятишки бегали слушать, как гудят провода высоковольтной ЛЭП Братск—Тулун, и она рассказывала им о Братской ГЭС.

Меняется жизнь — меняются люди, и в этом сложном процессе, в этом вечном бою место интеллигента, в осо­бенности сельского, всегда в самой буче, всегда на ли­нии огня.

Один из домиков села заметнее других — и выше, и окна светлее, и Ставни выкрашены броской зеленой кра­ской. Это — школа. Если заглянуть в окно поверх горшочков с цветами и ящиков с ярко-зеленой рассадой, увидишь черную облупившуюся доску, потемневший от времени медный звонок на столе, за разнокалиберными партами мальчишечьи стриженые затылки, девчоночьи подхваченные круглыми гребенками белые, русые, ры­жие косицы. А у стола — светлолицая женщина в очках.

Это и есть Ольга Ефимовна Левченко. Когда она сер­дится, переносицу прорезает морщина — лица у ребят темнеют; когда улыбается, вспыхивают ослепительные

ямки на щеках — и тогда радостно, с облегчением смеет­ся весь класс...

Дом Ольги Ефимовны и школа стоят рядом, их двери соединены дощатой дорожкой. По этой дорожке вот уже много лет каждое утро стучат костыли Ольги Ефимов­ны. В детстве она перенесла полиомиелит, и с тех пор ее ступни уже не касались земли. Бывает, в пургу, дождь, ветер кто-нибудь из односельчан переносит Ольгу Ефи­мовну в школу на руках.

Границы большого мира для Ольги Ефимовны суже­ны маленькой деревней на отшибе, стенами дома, за пределы которого ей так трудно выбраться. И тем, что не всегда проедешь по таежной дороге даже на ее «За­порожце», и тем, что она поэтому редко видится с кол­легами. Все это так, и все это может стать гибельным для человека, для учителя. Но только для слабого че­ловека и плохого учителя-. Ольга Ефимовна — сильный человек и хороший учитель. Отличник народного просве­щения, депутат поселкового Совета, коммунист.

В этой слабой женщине — душа воительницы. Она воюет со своими слабостями и недугами и пороками лю­дей, живущих бок о бок с нею, с невежеством и бескуль­турьем, со всякой несправедливостью, которая попадает­ся на ее пути.

...Что такое дети в маленькой глухой деревне? Вот приходит в первый класс мальчишка. Он загорел до чер­ноты, ноги у него привыкли к теплоте земли и колючей хвое. Он умеет пасти коров и ловить в речушке гальянов, он многое делает по хозяйству и не пропадет-на таежной тропе. Но он смотрит на Ольгу Ефимовну неза­мутненными бесхитростными глазами и говорит:

— Тетка, почини карандаш!

И прежде чем взяться за букварь, его нужно научить самым простым вещам: обращаться к учительнице на «вы», разговаривать с ней стоя, уметь поблагодарить.

— Расскажите, дети, о самом интересном случае из вашей жизни, — спрашивает Ольга Ефимовна. И оказы­вается: один нашел в земле соты с медом диких пчел, другого на сенокосе покусали осы, третья видела медве­дя и думала, что это дядя Миша без шапки (такой дядя Миша обросший и лохматый), а к четвертому волк за­бежал прямо во двор, и мать кричала на него в фор­точку: «У-усь!»

Все их интересы, вся их жизнь — в природе, они пи­таются и дышат ею. И это прекрасно. Но мир необъятен. Есть великолепные произведения искусства и чудеса техники африканские джунгли и величественные города Европы; в мире много слез и радости, бесчеловечных войн и освободительных революций. И обо всем нужно рассказать детям так, чтобы они это поняли.

Каждый раз почтарь (так здесь называют почталь­она), вернувшись из Покосного, останавливает свои роз­вальни у дома О. Е. Левченко. Он привозит Ольге Ефи­мовне письма, открытки, книги, репродукции картин, пластинки и, конечно, газеты и журналы... Их множе­ство, кроме специальных, педагогических: «Наука и ре­лигия», «Художник», «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Женщины мира», почти вся детская периодика. И все Это Ольга Ефимовна несет в школу, в библиотеку. А биб­лиотека отличная, и история у нее удивительная.

...Долгое время выпускники Белосветской начальной школы ходили в Покосное, в восьмилетку, пешком. Не так длинна дорога — километра четыре, — как опасна, особенно зимой, когда волки подходят к самым огоро­дам. Ольга Ефимовна долго добивалась, чтобы дирек­тор Тангуйского молочного совхоза выделил машину. Ничего не получалось. И однажды, когда перепуганным ребятишкам померещились страшные волчьи глаза, она не выдержала: написала письмо в «Правду». Письмо опубликовали. На другой же день в Белый Свет приеха­ла комиссия, и машину выделили.

А через несколько дней пришло на имя Ольги Ефи­мовны письмо из Московского авиационного института от профессора Владимира Сергеевича Левицкого. Про­фессор прочел заметку в «Правде», возмутился, что дети пешком ходят в школу опасной таежной дорогой. Он просил написать, приняты ли меры, а также сообщить, не нуждается ли в чем школа. Письмо в Москву ребята написали вместе с Ольгой Ефимовной, о мерах сообщи­ли, а в конце вежливо намекнули, что в их библиотеке маловато книг.

Вскоре почтарь привез в школу посылку—большой ящик. А там весь А. Гайдар, тьма русских сказок. К новому году—снова сюрприз: ящик московских елоч­ных игрушек, а потом снова девять посылок книг. Ре­бята из Белого Света учатся по московским учебникам, у них, кроме художественной, специально подобранная техническая библиотека для начальных классов.

Переписка с сотрудниками института длится уже три года. И эта так неожиданно завязавшаяся дружба при­носит ребятишкам маленькой деревни не только мате­риальную пользу. Они свидетели большого, хорошего поступка. Столкнувшись с людской добротой, душевной щедростью, чуткостью, они сами учатся быть добрыми и верят доброму. Вот так расширяются границы их мира.

Что можно сказать о воспитанниках Ольги Ефимов­ны? Они хорошо подготовлены, особенно по арифметике; почти у всех — идеально чистые и аккуратные тетради; ребята умеют петь, рисуют, собирают лекарственные растения — шиповник, ромашку, березовую почку, вы­ращивают массу цветов; собирали металлолом в фонд обороны Вьетнама. В школе отличный участок с моло­дым садом. Но основное, пожалуй, то, что трудно учесть, перевести в факты, — влияние, разностороннее и благо­творное, самой личности учителя.

У Ольги Ефимовны — оригинальная методика. Свою вынужденную неподвижность в классе она сумела пре­вратить в положительный фактор. Самоконтроль и вза­имный контроль, самодисциплина и самостоятельность — вот, пожалуй, самая заметная черта ее воспитанников. И еще: ребята много знают, любопытны, любознательны, в них проглядывает индивидуальность, намечаются спо­собности. Они любят школу. В классе им хорошо. И это главное.

Она учит ребят уже четверть века, но расстается с ними, когда они еще совсем малыши и поднялись только на первую ступеньку знания, умения, понимания. И всетаки каждый день на ее стол ложатся скупые весточки от них. От школьников, студентов, людей, давно став­ших взрослыми, и от педагогов, которые почти всегда пишут, что желание стать учителем заронила в них она, Ольга Ефимовна Левченко.

Это согревает душу. А как радовалось сердце, когда озорной мальчишка Ваня Сазонов принес ей букет че­ремухи! А однажды приезжий из области инспектор спросил у ребят, кто в их селе самый красивый, и они тотчас же ответили:

— Ольга Ефимовна.

Имя учительницы из Белого Света часто упоминает­ся на совещаниях педагогов, ее прекрасно знают методиеты, института усовершенствования учителей. Она су­мела убедительно доказать, что отдаленность, оторван­ность от города с его культурой, музеями, театрами не может, не должна быть причиной духовной бедности, узкого кругозора, нравственного оскудения. И доказа­тельство— ее работа, ее воспитанники, она сама, чело­век высокой культуры, эрудированный, в полном смысле слова интеллигентный.

Какие родители у детей в маленькой таежной де­ревне?

Отличные труженики, доярки, телятницы, механиза­торы, люди со здоровой природной моралью. А вот об­разования не хватает. И многие не виноваты, что выше начальной школы не поднялись: помешала война, разру­ха. Все работают, детьми заняться некогда, а если и за­нимаются, то часто неумело.

Воспитание детей — это прежде всего воспитание ро­дителей. И надо не только помочь им овладеть тонко­стями педагогической науки, а заставить вглядеться в себя, понять, что дети вырастут такими, каковы они, родители, Сами. Три года в школе работал своеобразный университет для родителей. Приходили главным обра­зом женщины. Плели кружева, вязали нитяные скатерти и накидки а Ольга Ефимовна читала им статьи на вос­питательные темы, иногда просто говорили о жизни, о семейных заботах, о детях, об их, таких разных, харак­терах.

Гас свет, зажигали лампу, и тянулись эти беседы за полночь. Школа стала домом, куда приносят свои радо­сти и горести, где всегда встретишь человека, с которым можно поделиться самым сокровенным, получить, как у самого близкого друга, совет и помощь.

На родительские собрания приходят обычно всем се­лом. Они превращаются в своеобразный сельский сход, на котором беспощадно судят тех, кто плохо воспитыва­ет детей, хвалят хорошие семьи. Бывает под укоряющи­ми взглядами односельчан какой-нибудь папаша, под­несший Сыну кружку бражки, готов под парту залезть от стыда.

Проходят собрания бурно, и многие выходят из тес­ного класса, вытирая рукавами потные лбы.

А сколько на этих собраниях рождается хорошего! Создали совет содействия семье и школе, в который во­шел и секретарь первичной партийной организации элек­тромонтер Андрей Петрович Ковалев, кружки — танце­вальный, рукоделия, столярный и механический, или, проще, по изучению мотоцикла.

А однажды Ольга Ефимовна предложила не совсем обычную мысль. Есть в Белом Свете одна многодетная семья. Старшая девочка, ученица Ольги Ефимовны, Та­ня Кулакова учится сейчас в Тулунском педучилище. Приехала осенью в легоньком платишке погостить и в нем же в лютые морозы села в тулунский автобус. Скром­ница, тихоня, учится на одни «пятерки», но тяжеленько достается ей эта учеба. На стипендию не проживешь. И решили — нельзя так мучиться девчонке. У Ольги Ефимовны хранится список — тридцать семь дворов из соро­ка регулярно сдают ей по рублю, деньги отправляют в Тулун, Тане. Так всем селом, всем миром помогают де­вушке кончить училище.

Доброта тянется к доброте. Так все светлое и хоро­шее находит свою дорогу к сердцу Ольги Ефимовны. И кажется, в ней самой неиссякаема эта доброта.

В Иркутском культпросветучилище преподает музы­ку очень способный педагог. Он из Белого Света. Ког­да-то работал там механиком. Днем пил, вечером кру­тил ручку киноаппарата. Так шла жизнь, бессмыслен­ная и бесцельная. Как-то пригласила его к себе домой Ольга Ефимовна. Стала говорить с ним, дала книги. Он стеснялся своего невежества, завидовал ее мудрости, ве­ре в жизнь. Так, может быть, и сгорел бы от водки, и опустился окончательно, если бы не ее добрые слова. И что откуда взялось! Открылись в человеке и талант и силы и пошел он по ее, учительской, дороге.

Самое важное, должно быть, в работе сельского ин­теллигента — бросить в душу человеку доброе зерно.

Один крупный иркутский врач как-то сказал Ольге Ефимовне: «При вашем сидячем образе жизни сердце может быстро ожиреть и ослабнуть. А поэтому шевели­те ваше сердце».

«Шевеление» сердца — так с улыбкой она называет свои каждодневные неиссякаемые заботы.

Много можно рассказать об Ольге Ефимовне, об ее мужестве, жизнелюбии, энергии. Эта женщина, обреченная, по существу, на неподвижность,— бессменный аги­таторе селе, руководит художественной самодеятельно­стью, и какие веселые концерты с интермедиями, шутка­ми, песнями бывают тогда в школе!

О ней рассказывают вещи почти легендарные. Од­нажды, например, к ней в дом стали ломиться какие-то пришлые недобрые люди. Пока они барабанили кулака­ми в ставень, Ольга Ефимовна, опираясь на костыли, вы­шла на крыльцо и пальнула (разумеется, в воздух) из двустволки. Хулиганов как не бывало.

А сколько самых невероятных случаев с волками, медведями и другим зверьем расскажут о тех временах, когда она на своей старенькой мотоколяске возила це­лую ораву ребят из Покоснинской школы домой по лес­ной дороге.

Живет в селе человек, фамилию которого, пожалуй, не стоит называть. Вернулся с фронта с медалями и ра­ной в ноге. Рана давно зажила, пора бы ему работать. А он все себе на печи лежит. Поработает с месяц сто­рожем или конюхом — и опять на печь.

Заинтересовалась тунеядцем милиция, приехала в село. И тут все ахнули! До этого бегал мужик в мага­зин за водкой рысью, а тут вдруг идет посреди улицы на костылях, еле ногами шевелит. Все кругом смеют­ся. А громче всех Ольга Ефимовна. Посмотрел на нее. маленькую, этот человек, как сидит она на крылечке в валенках, которые за всю свою жизнь не износила, и вдруг ему стыдно стало. Так стыдно, что вот хоть упади на землю и лицо от людей руками закрой... Говорят, он теперь работает.

Есть люди, которые всей своей жизнью учат окружаю­щих добру. От соприкосновения с ними все становится лучше, чище, совестливее. Такова и сельская учительни­ца Ольга Ефимовна Левченко.

Ольга Ефимовна — человек душевно необычайно бо­гатый и сложный. И дело не только в ее широкой эруди­ции, высокой образованности. Она, наверное, из племени тех русских интеллигентов, которые сеяли разумное, до­брое, не щадя и не жалея себя. Душевная щедрость основная черта этого удивительно ясного человека. Мно­гие ее ученики несут в себе ее влияние, не учтенное, на­верное, никакими отчетами комиссий и инспекторов, че­рез всю жизнь.

...Отзвенел медный звонок. Закрыты тетради и книж­ки, убраны в нарты портфели. Теперь можно поговорить о своем.

— Ольга Ефимовна, расскажите про что-нибудь инте­ресное,— просят ребята.

Она начинает рассказывать. Распахнутые глаза при­кованы к ней. Сколько в них жадности, желания все уз­нать и понять! Ребята из Маленькой деревни открывают Большой Белый Свет.

 


В. Галкина

Иркутская обл., с. Белый Свет

 

 

На что вдохновишь, поколение новое?

Вокруг школы молодой сад: яблони, вишни, сморо­дина, малина. Небольшой цветник под окнами, грядки опытного участка. Неустанно следит за всем этим чей-то глаз, постоянно ухаживает доброжелательная рука...

«Мы сами его посадили, сами ухаживаем за деревья­ми: окапываем, поливаем, обрезаем сухие ветки, унич­тожаем гусениц...

Сегодня после уроков все будем работать в саду. Будем копать ямы для молодых яблонь, слив, малины, смородины, крыжовника. Наш фруктовый сад будет еще лучше...»

Цитированное — не из ученического сочинения. Оно из учебника русского языка для третьего класса чу­вашской школы. В другой статье указан и адрес школы: «Наша деревня называется Булдеево. Рядом с ней рас­положены деревни Акнязево и Акташкасы...»

Почему же именно об этой, а не какой-нибудь другой школе говорятся в книге? Причина простая: составители учебника вот уже двадцать с лишним лет учительствуют здесь.

Все как-то органически слилось в деятельности Алек­сандра Степановича Степанова и Лии Васильевны Лаза­ревой: непосредственная педагогическая работа и неустанный многолетний труд над учебником. Одно невоз­можно отделить от другого. Постоянно горит неотступ­ная творческая мысль супругов-единомышленников, соратников в большом деле.

«В школе есть пионерская комната. Там мы отдыхаем, играем в шашки и шахматы, читаем газеты, поем песни, проводим сборы...» Школа небольшая, чуть-чуть более полусотни мальчиков и девочек. Два класса-комплекта: первый—третий, второй — четвертый. Два. учителя: он и она. В такой малокомплектной школе освобожденный пионервожатый не полагается. Но какой интересной жизнью живут пионеры и октябрята из Булдеева, Акнязева и Акташкасов! Один только факт: в 1963 году бюро Чувашского областного совета пионерской организации обсуждало итоги соревнования «Чей отряд лучше?». Чле­ны бюро единодушно признали тогда: по начальным классам лучшим отрядом в республике считать отряд булдеевских пионеров. На их счету десятки посаженных деревьев, интересные опыты на учебно-опытном участке, шефство над октябрятами, художественная самодеятель­ность, постоянная помощь колхозу, десятки килограммов желудей5 сданных государству для разведения новых ле­сов. В каждом классе своя библиотека и ни одного биб­лиотекаря...

Именно в этой комнате, оборудованной по всем пра­вилам пионерской этики, Лия Васильевна и Александр Степанович давали ребятам первые практические уроки обществоведения. Здесь рождались мысли о полезных делах и принимались решения по их осуществлению.

— За уборку хмеля правление колхоза выделило деньги. Как будем расходовать их? Ваши деньги—вы решайте.

Склонились головы юных активистов. Впервые в жизни предлагают им самостоятельно решать такую сложную задачу. А ответа, как в задачнике, не найдешь.

— В городе ребята одеты в форму... давайте и мы приобретем.

И вот решение совета дружины: всем иметь в школе вторую обувь.

Убедил маленького человека в том, что он хозяин, — дальше он уже сам, без подсказки, будет озабочен, что­бы сделать лучше. Вот и первое самостоятельное пред­ложение детей.

— Тете Вале трудно одной управиться в столовой. Надо бы помочь ей.

 — Картошку будем сами чистить...

— И посуду сами можем мыть...

Лия Васильевна и Александр Степанович вызвались стать педагогическими референтами своих коллег в са­мом сложном для чувашских школ деле — в преподава­нии русского языка. Общая идея учебника, его содержа­ние, подача материала — все идет от собственного опыта, многократно повторенных и проверенных экспериментов, от мыслей, никогда не отрывающихся от развития обще­педагогической науки.. И это позволило их книге вы­держать уже несколько изданий.

Здесь, пожалуй, не место разбирать принципы, кото­рыми руководствуются Александр Степанович и Лия Васильевна. Но одно из достоинств книги, признанное учителями, хочется отметить—это ее практическую на­правленность. Авторы учебника приглашают коллег сле­довать правилу, которого сами придерживаются свято и неотступно: в обучении детей-чуваш русскому слову — не злоупотребляй словом. Для приверженцев сло­весного метода обучения это звучит почти парадок­сально.

Но логика составителей учебника проста и убеди­тельна. Вникните в психологию познания ребенка. Как он воспринимает слова своего, родного языка? Как пря­мое обозначение предмета, его действия, признака. Нет их— нет слов. Есть они — есть слова. Вот отчего он родной-то, чувашский. В нем мир, в котором живет буду­щий человек. А если ты, учитель, хочешь, чтобы и рус­ский для него стал таким же родным, так иди этим есте­ственным путем познания. Не говори ему сначала пукан, чтобы затем произнести слово стул. А покажи в Натуре и назови его сразу по-русски. И тогда твой ма­ленький ученик окажется приблизительно в том же по­ложении, в каком находится его сверстник из русской семьи.

Закупили материал. Лия Васильевна сама делает выкройку. А дома матери и сестры строчат на швейных машинах.

Наступили ненастные дни весны.

— Ребята, у нас в школе грязно. А правило знаем: будешь чистым — будешь здоровым. Как быть, решайте.

«Наша учительница принесла в класс сумку и поста­вила на стол. Нам очень хотелось узнать, что в сумке. Учительница объяснила правила игры и стала вынимать из сумки по одному предмету. Там были: карандаш, пе­ро, ручка, книга, тетрадь, мел, ножик, щетка, шило, во­ротничок, палочка... Мы стали называть эти предметы, добавляя слова на вопросы какой? какая? какое? Гово­рили так: «В сумке было чистое полотенце. В сумке была чайная ложка...»

Вот оно, практическое осуществление принципа не злоупотребления словом при изучении согласования прилагательных с существительным в роде. Так прово­дят уроки они сами. Занимательно, весело, с юмором, с расчетом на неожиданность обыкновенного. Не при­учай ученика связывать слово со зрительным объектом с малолетства — так на всю жизнь непреодоленным и может остаться у него, как укор учителю, родовой «каприз» русского языка. Ведь на своем-то, чуваш­ском языке безразлично, как сказать: «чайный ложка» или «чистый полотенце». Родов там не существует.

А чтобы кто-либо из коллег не понял, что это не только статья для чтения в классе или дома, но и под­сказка к прямому следованию, вроде бы через учеников методический совет: «Проводите такую игру в классе».

Каждый свой урок по любому из предметов Лия Ва­сильевна и Александр Степанович разрабатывают с за­видной тщательностью. Разработки эти копятся из года в год, и постоянное наслоение нового материала на ста­рый позволяет судить об их творческой лаборатории. По арифметике они особое внимание обращают на ин­дивидуальные занятия с учениками. В учительской комнате в конце недлинного коридора — каталожный ящик. Каждая секция его — это хранилище уникальных на­глядных пособий, при помощи которых Степанов и Ла­зарева достигают замечательных результатов в обучении детей.

Небольшие, в полтетрадных листа, карточки с задача­ми, с примерами, написанными от руки. Их десятки для каждого класса. Ни одна из них не пойдет на уроке не по адресу. Каждая для определенного ученика.

Кстати, таких карточек по русскому языку не мень­ше, чем по арифметике. Простой контурный рисунок гуся тоже окажется на парте именно того школьника, который в наивном доверии к мягкому знаку уподобит его окончание в родительном падеже окончанию слова «тет­радь».

Любовь к природе и познанию тайн ее воспитывается в саду и на пришкольном учебно-опытном участке. Своих яблок ребятам хватает до новогодней елки, овощей на горячее питание — от первого до последнего звонка учеб­ного года. Летом людей в школе бывает не меньше, чем в учебное время. Пригласили на работу четвероклассни­ки бригадира (их в каждой деревне по одному)— идут и старшие, кто давно уже окончил школу. Забота общая.

Вот одна характерная деталь: как принято говорить, здесь учат и стены. И в коридоре и в классах полно на­глядных пособий.

Александр Степанович и Лия Васильевна не борются неуспеваемостью. Ее просто-напросто нет в школе. С тех пор как они начали работать здесь, родители не помнят, чтобы им приходилось переживать неприят­ности из-за плохих оценок детей.

К тысячам забот еще одна: как преодолеть педагоги­ческую беспомощность самих родителей? Надо, чтобы они были не просто осведомлены в вопросах воспитания и обучения своих детишек, а усвоили бы практические приемы. И вот путь найден.

Кончилось первое полугодие. В пионерской комнате первоклассники простились с букварем. Александр Сте­панович и Лия Васильевна собирают книжки, оставляют их в школе. Через день Лия Васильевна обходит с ни­ми все три деревни.

— Как живешь, Вася? Я к тебе пришла, принесла книжку.

Шестилетний мальчонка тянется к букварю: картин­ки ему покажи.

— А ты знаешь, что под картинками-то написано? Нет? Я тебя научу. Приходи с папой в школу. А пока сам попробуй поучиться...

Малыши в школе. В классе в одном ряду— они, в другом — папы и мамы. Александр Степанович и Лия Васильевна раздают карандаши и тетради — и взрос­лым и детям. Так начинается первый в жизни шестиле­ток урок. То, что по просьбе учителя делают они, делают и взрослые. В перерыве дети бегут в коридор, на улицу, а взрослые остаются с учителями в классе.

Заболела мать Геры и Коли. В районной больнице поставили ошибочный диагноз и фактически списали че­ловека. Несмотря ни на какие мольбы больной женщи­ны, не дали направления в республиканскую поликлини­ку. И вот из чувашской деревни от депутата районного Совета Л. В. Лазаревой идет письмо в Москву: помогите матери моих учеников, вразумите врачей-бюрократов.

Вразумили. Болезнь была побеждена. Больную выле­чили.

Немало таких поступков на счету Лазаревой и Сте­панова. Для Александра Степановича и Лии Васильевны дети — живое зеркало истории. И ход жизни таков, что ставит все новые требования.

Учебник, который хорош был в прошлом году, не подходит нынче. Вот и вынуждены авторы постоянно работать, обновлять его. Чувашская школа перешла на русский язык обучения с пятого класса. Начальным клас­сам новая работа: найти пути подготовки детей к усвое­нию программ по всем предметам на русском языке. Снова эксперименты, находки, споры.

И на столе уже лежит рукопись — плод нового твор­ческого вдохновения — русско-чувашский словарь для начальных классов...

Небольшое деревянное здание на краю деревни Булдеево — два класса-комплекта Шордаушской восьмилет­ней школы. Дети учатся здесь четыре года и уходят в пятый класс, чтобы потом стать хорошими трактористами и доярками, знатными токарями и инженерами. На их места садятся новые мальчики и девочки. Похожие и непохожие на тех, ушедших. Какие хлопоты и заботы принесут они Лие Васильевне и Александру Степанови­чу? На что новое и нелегкое вдохновишь их, молодое беспокойное племя?

 


А. Белов

Чувашская АССР, с. Булдеево

 

 

 

Страница 1 из 4

Педагогика. Лучшие учителя. Опыт педагогов. Методики. Истории учителей.

  • All
  • воспитание
  • исследования
  • истории
  • легенды
  • педагогика
  • подростки
  • По дате
  • По алфавиту
  • Date
  • Random
  • 1. Понятие целостного педагогического процесса. Педагогический процесс - целостный учебно-воспитательный процесс в единстве и взаимосвязи воспитания и обучения, характеризующийся совместной деятельностью,
    • педагогика
  • 1.Основы педагогического мастерства. Педагогическое мастерство - это искусство обучения и воспитания. Это профессиональное умение направлять все виды учебно-воспитательной работы на всестороннее
    • педагогика
  • Пластика педагога оказывает влияние на психологическую атмосферу в классе, на состояние детей, успехи их деятельнос­ти. Она должна быть выразительной, демонстрировать
    • педагогика
  • Как мы можем изменить поведение издевательств с помощью раннего вмешательства. КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ Исследования показывают прямую корреляцию между частыми издевательствами в
    • воспитание
    • исследования
  • ... и почему противоядием является не наказание, а настоящая независимость. КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ Бунт в раннем подростковом возрасте предполагает сопротивление родительской власти.
    • воспитание
    • подростки
  • Уклонение от общения и взаимодействия со сверстниками может ограничить социальный рост. КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ Поскольку это может ограничить рост подростков, на
    • воспитание
    • подростки
  • Полезная родительская мантра для любого родителя подростков. КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ Ваши подростки не ненавидят вас. На самом деле, они хотят быть
    • воспитание
    • подростки
  • Оптимизм - это позитивный настрой, который может помочь нам прожить более долгую и здоровую жизнь. Вот как научить детей оптимизму. Оптимизм
    • воспитание
  • 8 августа 1956 года застенчивый и худой 15-летний мальчик прибыл в Сантос; менее чем через два года Пеле выиграл первый
    • истории
  • Новое исследование, опубликованное в Международном журнале экологических исследований и общественного здравоохранения, изучало последствия практики йоги и осознанности для психического здоровья
    • воспитание
    • исследования
  • Студия Ghibli известна своей захватывающей анимацией и рассказыванием историй с момента основания студии режиссерами Хаяо Миядзаки и Исао Такахатой и
    • исследования
  • Качественные изменения, которые претерпевает ОДАРЕННОСТЬ в ходе своего развития, можно лучше всего себе представить, сравнивая самые примитивные формы ее проявления
    • исследования
  • Зависимость одаренности от возраста влечет за собою то, что тот или иной задаток шаг за шагом развертывается в ряд потенций,
  • Количественная оценка одаренности может производиться в двояком смысле, — смотря по тому, понимается ли одаренность как способность или как умение (Fertigkeit).
    • исследования
  • Понятия «общей одаренности» и «единства» функций одаренности, о которых мы говорили выше, вовсе не означают однообразия; напротив, один человек может
  • Мы определили одаренность, как присущее человеку предрасположение, и, следовательно, все определения, которые психология персонализма пытается дать предрасположению — действительны и для
    • исследования
  • Новая психология, начавшая с изучения чувственных восприятий, затем перешедшая к представлениям и эмоциям, — за последние 20 лет обратилась к изучению
    • исследования
  • Важнейшее значение для эффективной деятельности педагога имеют его педагогические способности - качества личности, выражающиеся в склонности к работе с детьми. Выделяют
    • педагогика
  • Педагогическая деятельность представляет собой определенную структуру. Ее компонентами являются: гностический компонент (от греч. гнозис—познание), относящийся к сфере знаний педагога. Это
    • педагогика
  • Роль педагога в развитии общества исключительно важна. Он является своего рода преемственным звеном между прошлым и будущим, передавая опыт исторического
    • педагогика
  • Количественные методы в педагогике применяются для обработки полученных методами опроса и эксперимента данных, а также для установления количественных зависимостей между
    • педагогика
  • Важнейшую роль в педагогическом исследовании играют теоретические методы. Они необходимы для определения проблем, формулирования гипотез, оценки собранных фактов. К методам
    • педагогика
  • В соответствии с логикой научного исследования осуществляется разработка методики исследования. Она представляет собой комплекс методов, сочетание которых дает возможность наиболее
    • педагогика
  • Всякое педагогическое исследование, независимо от его масштабов и направленности, подчинено единой логике, имеет общую структуру, этапы осуществления. Структура исследования может
    • педагогика
  • Исследование в области педагогики (педагогическое исследование) - это процесс и результат научной деятельности, направленной на получение новых знаний о закономерностях образования,
    • педагогика
  • За последние десятилетия методология получила существенное развитие. Усилилась ее направленность на формирование специальных умений в осуществлении научного исследования. Оно должно
    • педагогика
  • Методология педагогики - это система знаний об основах и структуре педагогической теории, подходах к исследованию педагогических явлений и процессов, способах получения
    • педагогика
  • В структуре методологического знания выделяют четыре уровня: философский; общенаучный; конкретно-научный; технологический. Содержание философского уровня методологии составляют общие принципы познания и
    • педагогика
  • Любая наука существует и развивается благодаря постоянному накоплению научных фактов, выводов, заключений. Они в свою очередь являются результатом активно осуществляющихся
    • педагогика
  • Процесс формирования личности включает в себя ее подготовку к жизни в обществе, «вхождение» в социальную среду. Это означает, что личность
    • педагогика
Загрузить ЕЩЕ load all