Важнейшую роль в педагогическом исследовании играют теоретические методы. Они необходимы для определения проблем, формулирования гипотез, оценки собранных фактов.
Теоретический анализ - это выделение и рассмотрение отдельных сторон, признаков, особенностей, свойств педагогических явлений. Анализируя отдельные факты, группируя, систематизируя их, исследователь выявляет в них общее и особенное, устанавливает общий принцип или правило.
Исходя из целевой направленности и содержания анализа, выделяют его разные виды. Так, классификационный анализ применяется чаще всего на первичной, описательной стадии научного исследования. Он позволяет упорядочить и классифицировать явления на основе их сходства и повторяемости.
Более сложным является анализ отношений. Он направлен на изучение отношений между отдельными сторонами явления, позволяет глубже проникнуть в его сущность. Анализ педагогических явлений осуществляется тогда, когда речь идет не об одном, а о ряде условий, которые взаимно друг на друга влияют, взаимно заменяют и компенсируют. Анализ условий имеет целью объяснить возникновение явлений и обосновать предполагаемую их повторяемость.
Анализ сопровождается синтезом, он помогает проникнуть в сущность изучаемых педагогических явлений. Анализ и синтез - это фактическое или мысленное разложение целого на части и процесс их обратного соединения в целое. Эти процессы взаимообусловлены, их нельзя отрывать друг от друга, противопоставлять или абсолютизировать один из них.
Использование метода синтеза ведет исследователя к прослеживанию широких системных связей, к рассмотрению, например, процесса обучения в непосредственной связи с разносторонней школьной жизнью.
Методы индукции и дедукции - это логические методы обобщения полученных эмпирическим путем данных. Они диалектически связаны между собой так же, как синтез и анализ. Индуктивный метод направлен на движение мысли от частных суждений к общему выводу, дедуктивный – от общего к частному.
Индукция означает обобщение на основе данных опыта. Это форма движения познания, ведущая от эмпирического уровня к уровню теоретическому. Она включает в себя обобщение нескольких отдельных случаев, аналогии, статистическое описание, статистические выводы.
Современная трактовка дедуктивного метода шире, чем просто движение от общего к частному. Дедукция понимается как выведение утверждения из одного или нескольких других утверждений на основе законов и правил логики, т.е. выведение логически необходимых выводов из утверждений, которые признаются правдивыми.
Теоретические методы связаны с изучением литературы. Она дает возможность узнать, какие стороны и проблемы уже достаточно хорошо изучены, по каким ведутся научные дискуссии, что устарело, а какие вопросы еще не решены.
Работа с литературой основана на использовании следующих методов:
Источник: "Общие основы педагогики: тезисы лекций" Поздняков А.Н.
Что вы слышали о Бокситогорске? Может быть, и немного, потому что лет ему, как говорится, всего ничего. И если в Бокситогорске почти каждый житель знает Татьяну Ивановну Поликарпову, то это еще не значит, что ее имя знакомо всем за пределами благоустроенного, зеленого города Ленинградской области, города химиков и металлургов.
Татьяна Ивановна прямо-таки до болезненности скромна, если что-либо надо ей лично. И смела, напориста, когда дело касается учеников. А учеников у нее полон город, а также их пап, мам, бабушек, дедушек. Она идет по улице, как по школьному коридору. Все с ней здороваются, и она, конечно, тоже.
«Справишься?» Ей дали сразу два класса: первый и третий. Пятьдесят шесть школьников! Вольница! И какая разница в возрастах —от шести до шестнадцати лет в одном классе! А то еще какая-нибудь мамаша принесет своего трехлетнего голозадого карапуза: «Пускай посидит с сестренкой! Он спокойный, мешать не будет тебе, Танечка, у меня большая стирка».
Стать хозяйкой в таких классах — нелегко. Возраст и мешал и выручал учительницу. Недавней школьнице (что скрывать!) даже поиграть с ребятишками было самой интересно. Она принимала близко к сердцу заботы, радости, огорчения своей шумной, многоголосой, плохо одетой и еще хуже обутой команды. И хотя приходилось учительнице Поликарповой иногда трудно, она не сдавалась. Дети тянулись к знаниям. Но вот как их научить? Учить же надо было не только детей, но вечерами и родителей.
Неграмотность, а больше всего малограмотность — вот уж действительно родимые пятна старого, дореволюционного. Революция-то была совсем молодая. На семь лет моложе самой Тани.
Днем по школе, под которую заняли помещичий дом, вечером по избам она ходила с единственным букварем — и дети, водя пальцем по слогам, читали: «Мы нерабы — рабы не мы...» А взрослые складывали: «Маша ела кашу». И те и другие поражались чуду — из букв возникали слова.
Еще одно, казалось бы не учительское, дело помогло увереннее почувствовать себя в классе и в деревне. Она стала режиссером, актером, гримером и суфлером драматического кружка сельской молодежи. На сцене играли и дети и родители, репетировали в этом драмкружке самозабвенно, пока хватало керосина в лампах. Спектакли шли в самом большом классе. Зрители занимали места еще днем и, раз заняв, оставались до конца спектакля — выйти было невозможно: битком набито.
А учеников уже больше шестидесяти, и тетрадок соответственно больше ста двадцати. Ежедневно, вернее еженощно, при свете совсем маленькой семилинейной керосиновой лампы надо было проверять тетради, по возможности экономя чернила: очень трудно было достать их, особенно красные.
Тетрадки? Это совсем неточно. Сочинения писались и на обрывках обоев, и между строк на страницах отжившего свой срок псалтыря, и на оберточной бумаге, то желтой, то синей. Чернил все-таки не хватало. Карандаш разрезали на три части, чинили осторожно-осторожно, чтобы не сломать драгоценный грифель. Писали порой огрызком величиной с ноготь.
Тогда учительница в деревне Сенно была если не единственным хорошо грамотным человеком, то, во всяком случае, одним из немногих. Не было сельского Схода, где она не вела бы протокол, где обошлись бы без нее. Теперь все называли—Татьяна Ивановна или просто, но так же уважительно — наша учительница.
...Через восемь лет провожали ее из Сенно в только что открывшуюся фабрично-заводскую школу-семилетку у месторождения бокситов. Поселка еще не было, он только возникал. На первых порах два деревянных барака были отведены под классы, фундамент каменного здания только закладывался. Поселилась она с мужем, тоже учителем, в деревне Крутик, километрах в двух от школы.
Железной дороги к тем местам еще не подвели, добрались сюда из Тихвина через Большой Двор, куда зимой, на лошадях свозили бокситы, по той коричневой ниточке, которая на карте обозначена среди прочих безрельсовых дорог. Сама дорога у поселка, как и на карте, с красноватым оттенком. Этот оттенок давали бокситы — глины, богатство здешних мест. Богатство, на которое метили американцы, стремившиеся получить концессию. Ведь бокситы — это алюминий, металл будущего, как тогда любили говорить.
Она приехала сюда учить и... учиться. Одного педагогического уклона даже при восьмилетием деревенском учительском опыте (спасибо начальной школе в Сенно) было явно недостаточно. Нужно было то, о чем мечтала со школьной скамьи, — высшее педагогическое образование. Но без ухода из школы. Так было задумано. К 1940 году, после пятнадцати лет учительской деятельности, Татьяна Ивановна Поликарпова получила диплом Государственного педагогического института имени Покровского в Ленинграде.
Время, время, как неумолимо быстро бежишь ты! Минуло четверть века. Но так же, как и раньше, спешит на урок к ученикам Татьяна Ивановна.
...Сегодня вторник. Пять уроков. И все в десятых классах. На каждом разговор о Горьком. О его произведении «В. И. Ленин». Надо познакомить учеников с воспоминаниями, заметками великого писателя о великом революционере. Как лучше это сделать? Рассказывать о том, что написал Горький? Но пересказ здесь прозвучит тускло, бледно. Важно, чтобы они почувствовали дыхание живого Горького, его наблюдательность, зоркость взгляда того Горького, который видел, слышал, любил, бесконечно уважал Владимира Ильича, ощущал в рукопожатии тепло ленинской руки.
Произведение названо просто — «В. И. Ленин». Прочесть его целиком на уроке невозможно, да и ненужно. Но как хотелось бы ей передать то, что ощущала сама, перечитывая едва ли не в сотый раз эти заметки- воспоминания. Всего сорок пять минут чтения отрывков с комментариями, попытка совместно разобраться в услышанном. И класс досадливо вздыхает: опять звонок!.. Конечно, они сами прочтут эти воспоминания и разговор о них пойдет и на уроке, и после урока, разговор о ленинском стиле, о чертах, запечатленных писателем много лет назад, донесенных силой слова до сегодняшнего дня, слова неувядаемого, как все истинное в искусстве.
Еще четыре таких же урока в десятых классах. Впрочем, не таких. Донося главную мысль, Татьяна Ивановна никогда не повторяется в деталях, она не копирует, а творит с той же свежестью на пятом, что и на первом уроке.
В чем же секрет этой неповторимости? Он раскрывается необычайно просто.
— Не может быть одинаковых уроков: у каждого класса свое лицо,— поясняет Татьяна Ивановна.— Каждый ученик — личность. Важно, что он скажет, подумает. Значит, и подход неодинаковый. А потом от урока к уроку учишься, сама поправляешь то, что было неудачно на первом, а то, что удалось, сразу же пускаешь в ход. Сопоставляешь, анализируешь, чему тебя научили ученики, советуешься с другими учителями.
На мартовской учительской конференции в 1966 году, рассказывая о том, что ей самой дают сочинения учащихся, Татьяна Ивановна полностью привела одно из них.
— Таких сочинений бывает немного, — предварила Татьяна Ивановна.— Но они могут взбудоражить остальных ребят, и каждому вдруг захочется написать по-своему...
Здесь приводятся небольшие отрывки из этого сочинения ученицы 1-й бокситогорской школы.
Я читаю стихи Пушкина. Маленькие и большие, грустные и с юмором, лирические и вольнолюбивые. И постепенно я начинаю представлять его себе. Вот Пушкин любящий, а вот ненавидящий. В этом стихотворении он говорит, как ценит дружбу, а в этом — как расточает свой талант. Здесь он восхищен морем, а здесь человеком. И постепенно я начинаю вместе с ним любить, ненавидеть, восхищаться и презирать. Почему это так?
Почему, я, никогда не видевшая в осени ничего хорошего, а только сырость, холод и грязь, вдруг поняла, что осень прекрасна.
Унылая пора! Очей очарованье,
Приятна мне твоя прощальная краса
— Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса.
Я прочитала это и удивилась. Ведь я видела все это. И покрытые волнистой мглой небеса, и редкий луч солнца, и первые заморозки, когда воздух серовато-прозрачный, и на фоне этого воздуха удивительно зеленеют молодые елочки. Но почему же я не замечала их? Наверно, просто не хотела. А Пушкин заметил. Заметил и полюбил, да так, что и мне стала нравиться осень. А ведь нужно самому очень сильно любить природу, чтобы заставить других так же полюбить ее. И я полюбила осень, она для меня не «унылая пора», а «очей очарованье»...
Чувствуется, что девушка свободно ориентируется в пушкинской лирике — каждая строка находит отзвук в ее душе. И заключает она свое сочинение так:
Пушкин любит, и для него это счастье. Но вот он узнает, что любимая женщина не любит его. Что же он? На душе у него грусть и тоска. Но он никогда, никогда не станет навязывать свою любовь. Для него счастье любимого человека дороже собственного.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам. бог любимой быть другим.
Пушкинские стихи воспитывают в людях лучшие человеческие качества: любовь к Родине, душевное благородство. Мы понимаем, что сильнее и благороднее Пушкина любить нельзя. Пушкин — лучший пример для подражания, потому что Пушкин — Человек.
Во время чтения этого сочинения не раз раздавались аплодисменты, и, право, трудно было разделить, кому они предназначались больше — девочке, которой никто из присутствующих не знал, или ее учительнице...
В учительской 1-й средней бокситогорской школы для каждого свой стол. Так удобнее. Но у стола Татьяны Ивановны всегда несколько человек. В перемену она обязательно Должна поделиться впечатлениями от только что прошедшего урока. Это живой разговор о самом насущном. Как сегодня ребята отвечали, соображали, вышел или не вышел задуманный урок, в чем просчеты. Она делится с другими учителями, они с ней. Очень часто у нее на уроке сидят другие словесники, иногда из своей школы, иногда из соседних. Но, кто бы ни был у нее, урок дается так, как он задуман. Урок для учеников, а не для гостей. И. тут вспоминается характерный случай.
Татьяна Ивановна поручила делать большое сообщение о Маяковском юноше, страдающему заиканием. А тут заехал в гости на денек товарищ из Ленинграда познакомиться со стилем работы учительницы Поликарповой. Что делать? Отложить доклад заикающегося ученика (какой уж тут стиль показывать!)? Нет, двадцатиминутный доклад состоялся как задумано. Постороннему, правда, трудно было слушать, но и мальчик, и класс поняли Татьяну Ивановну правильно. А так как доклад был подготовлен добросовестно, интересно задуман и осуществлен, хотя и в замедленном темпе, то и обсуждение он вызвал живое, и «пятерка», полученная за него, была полновесной.
Ну что ж, для сопоставления припомним и еще эпизод, когда другая и весьма неплохая учительница в подобных обстоятельствах высказалась: «Принесло этого инспектора! Мне бы нужно с ребятами повторять, спросить отстающих, а теперь придется все ломать». И пошла давать... урок для инспектора.
К подобному поведению Татьяна Ивановна относится осуждающе. Нет, она не будет громко обличать, ссылаться на собственный многолетний опыт, на свою непримиримость к фальши, а просто подойдет к провинившейся и скажет: «Как же это у вас вышло, голубушка?» И может быть, добавит: «Ведь это неуважение к ученикам»...
Л. Никольский
Ленинградская обл., г. Бокситогорск
На востоке Башкирской республики, за главным Уральским хребтом, есть несколько районов с коренным башкирским населением. Эти районы так и объединяются одним словом — Зауралье. В одном из зауральских сел— Наурузово, расположенном на территории Байрамгуловского совхоза Учалинского района, живет и работает примечательная женщина, заслуженная учительница школы РСФСР Асма Ахметвалеевна Муслимова. Человек она уже немолодой, скрывать свои считанные женские годы не приходится. Начала она учительскую судьбу с пятнадцати лет, сейчас ей шестьдесят два. Значит сорок семь лет жизни отданы школе.
Но не только этим учительским подвигом примечательна Асма Ахметвалеевна Муслимова.
Да, дерзкая... Из породы тех башкирских женщин, тех быстрокрылых первых ласточек, которые, вопреки пословице, сделали весну...
Народная учительница... Ленинское слово о народных учителях давно стало классическим в определении великого подвига людей, отдающих себя делу народного просвещения. И когда это определение облеклось в плоть и кровь живых человеческих дел и поступков в первые годы Советской власти, словно яркий свет зажегся в ночи...
Свет во мраке... Нет, конечно, в 1919 году, когда пятнадцатилетняя Асма Муслимова стала учительницей, свет, который она зажгла, едва ли сравнишь с мощными лампами дневного излучения. Скорее всего это была трепетная свеча, колеблемая всеми ветками степных башкирских просторов. Но ее не задуло, эту свечу. Нет, не задуло...
Нужно хоть немного знать башкирское Зауралье, чтобы понять, что и эта трепетная свеча видна был, а издалека. В большом селе Ахуново Учалинского района было три мечети. Мулла — самый видный человек. И здесь, когда пятнадцатилетняя приветливая девочка Асма начала свой учительский подвиг, едва ли было много грамотных людей. Мужчин, конечно. О женщинах — речи не могло быть: раба шариата и семьи, сначала отца, потом мужа, безмолвная тень, рабочие руки, предмет купли-продажи.
Конечно, если сейчас молодежи богатого села Ахуново— центра известного учалинского колхоза «Красный партизан» — рассказать о тех временах, может, и не поверят. Асма Ахметвалеевна Муслимова — живой свидетель тех удивительных лет, когда и одна ласточка делала весну.
Она была первой чудесной вестницей весны, залетевшей в душные закутки, где ютились девушки и женщины башкирского села. И ведь Асма была своя: она росла рядом с ними, она говорила на их языке, и, самое главное, понимала их душу, их чувства, их мысли. Она будила в женских сердцах робкую надежду на светлое будущее;
Сейчас в Ахуново школа-десятилетка. Кого это может теперь удивить в нашем советском селе! Но первая пятилетняя школа, открытая в 1919 году, была подлинным чудом. Хотя по нашим нынешним представлениям, это чудо было мало похоже на школу вообще. В старой избенке на полу, на скамейках сидели ученики, держали в руках дощечки и писали на них. В этой избенке девочкаучительница не только учила грамоте. Она открывала людям глаза на мир, она говорила смелые, резкие, прямые слова, потому что Асма Муслимова была не только учительницей детей, но и взрослых — организатор женотдела... Женотдел—один из самых революционных органов молодого государства. Это он выводил к свету бесправных — вдвойне бесправных — женщин башкирского села.
Ох, и не взлюбили Асму ахуновские богатеи! Самые религиозные, самые богатые, у которых дом — полная чаша, державшийся на рабском труде женщин. Правда, они все—от старух до самых юных — назывались женами.
— Да что. в названии! — сердилась Асма, разговаривая с такой женой.— Раба ты. И твой муж — первый твой угнетатель.
И не раз, прикрыв лицо платком; к Асме прибегали бледные перепуганные женщины:
— Ругают Тебя, Асма, мужики, избить грозятся.
— Побоятся,— усмехалась круглолицая девочка-учительница. — Партячейка есть...
В партячейке было пять человек. Это они ломали в селе вековые устои; революция вторгалась в жизнь настойчиво; громогласно, нетерпеливо. Но партийцы знали: женщина не может остаться в стороне от этих дел.
— Не любят тебя, Асма, богатеи-многоженцы,— значит, правильно дело ведешь. Ненависть врага — самый верный компас в пути,— говорили старшие товарищи.
И учительница делала все, чтобы ярче горела свеча в ее руках: Стала выпускать журнал — рукописный, конечно. «Звезда свободы» назывался. Семнадцать номерок выпустила, восемь из них и сейчас хранятся у Муслимовой. Рассказывала на страницах журнала о свободе женщины, писала стихи. Выпуск каждого номера был праздником. Соберутся женщины в сельской библиотечке и читают вслух.
— Асма, а это правда, что новая власть запрещает многоженство? — первый вопрос, с которым юная подруга обратилась к юной учительнице.
— Правда, истинная правда.
Пожалуй, это стало тем пробным камнем, на котором бесправное существо в платке, распущенном по обычаю на спине, оттачивало свою пробуждающуюся сознательность.
Хотя и молоденькая, не опытная, — а стали учительницу побаиваться те, кто особенно притеснял женщин. Не раз бывало: узнает Муслимова, что муж жену избивает, вызовет в женотдел. Соберутся женщины, устроят суд, пригрозят:
— Будешь над женой издеваться — недалеко и до народного суда. Укороти руки, не то время...
И помогало. Смирились. И женщины в семьях осмелели, почувствовали — защита есть. Надежная, защита.
Однажды приходит к Асме Муслимовой житель села Ахмедвалей Аюпов. Говорит:
Дай, учительница, справку, что старая жена болеет.
— Зачем вам справка?
— Хочу на молодой жениться... Без справки не зарегистрируют в Учалах.
— А старую жену — выгонишь?
— Зачем такие слова. Пусть живет... Пусть ест, спит — работать ведь не может.
Хорошо знала молодая учительница, что жена Аюпова ворочает всю работу в доме, а прав у нее никаких;
первая встает, последняя за ложку берется.
— Никакой справки я вам не дам,— отрезала Асма.
Пошел Аюпов к фельдшеру. Принес справку: «Старая жена лежит, болеет...» Покривил душой фельдшер. Да дело и не в справке... Пришла к учительнице жена Аюпова. Плачет. Заставляет ее муж писать, что сама она хочет разводиться.
— А мы тридцать лет прожили. Стыдно мне от людей. Молодую взял, ездит с ней по гостям, спекулирует... Грозит — выгоню... И тебе грозит — убью...
— Не боюсь,— смеется Асма. — И ты будь спокойна. Увидишь: правда у нас в руках...
Так оно и вышло. А однажды вечером пошла учительница в клуб. Там молодежь под ее руководством давала концерт. Собрались мужчины, кричат:
— Выгоним эту учительницу. Сбивает она с толку наших женщин.
— Не дадим учительницу в обиду,— кричат молодые.
И все-таки начали концерт. Песни башкирские пели, рекламировали. Правда, девушки сначала мало участвовали: не пускали их в клуб. Да молодая учительница привлекла к концертам всех своих сестер. Даже пятилетний братишка Сахиулла выступал — стихи читал.
Благо семья Муслимовых в этом же селе жила.
Много добра может человеку сделать человек, несущий людям свет. По молодости своей Асма не придавала особого значения злым разговорам, угрозам. Она — учительница: значит, должна учить. Что с того, что приходилось вразумлять не только детей, но и взрослых! Воспитывать в них классовое самосознание, учить умению отстоять свои права.
Неграмотный, темный человек беспомощнее ребенка. Это она поняла с особенной, впечатляющей силой, когда в 1922 году в Ахунове шли выборы в сельский Совет. Было Асме тогда уже восемнадцать лет, считала себя опытным, взрослым человеком. А тут пришла она на собрание, и не пускают..
— Там одни мужики собрались,— шепчут подруги,— Кулаки, спекулянты деревенские. Женщин не пропускают.
— Пройду, — засмеялась Асма. А когда она смеялась, все улыбались кругом! Сгрудились за учительницей женщины, пошли напролом. С ворчанием, угрозами расступились мужчины. Прошли в клуб. Кругом злые взгляды, угрожающий шепот. Стали выдвигать кандидатуры в сельсовет.
— Хадису Габитову,— кричит Асма.
— Хадису,— слитно подхватили женщины.
— Салиху Айтову,— Женский звонкий голос.
— Правильно, Салиху,— согласно отвечает женский хор.
Как поднялись тут мужчины! Кричат, ругаются, смеются: не хватало еще баб в сельсовете. И тут Асма не стерпела:
— Кто против избрания женщин? Ты? — показывает пальцем. — Знаем: жену избиваешь. Ты — знаем, что многоженец. Боитесь: женщины разогнут спины, будут грамотные, развитые — не дадут вам измываться над собой!
Конечно, партячейка поддержала. Избрали в сельсовет двух женщин: Хадису Габитову (сейчас Бакеева), Салиху Айтову. Выходят из клуба. Идут двое мужчин, разговаривают громко:
— Вот выбрали двух на свою голову, а потом их десяток будет. Сознательных...
— Не десяток, сотни будут,— кричит им вслед учительница.
И ее смеху, что звенит колокольчиком, дружно, молодо вторят подружки.
Хорошо, что молодость — это задор, что это неистощимость энергии. Не всегда было весело, но никогда не спускались руки. Знала: на трудное дело поднялась партия коммунистов. Но это дело стоит, чтобы за него не только времени, жизни не пожалеть.
И когда в селе Ахуново организовали комсомольскую ячейку, первой комсомолкой стала Асма Муслимова. А потом она поняла, что ее знаний хватило только на первое время. Более яркий свет нужен был разбуженной башкирской деревне.
И первую комсомолку партячейка послала учиться, в педагогический техникум. Училась, работала в женсовете, писала стихи. Вот в небольшой тетрадке стихи А. Муслимовой, написанные в 1920—1927 годы: «Башкирская девушка», «Делегатка», «Батрачка», «Когда ветер дует». Часть из них опубликована в сборнике стихов, изданном в 1930 году Башгосиздатом в Уфе, перепечатана в журнале «Азат хатын». Это стихи о светлой доле раскрепощенной башкирской женщины, о той, что расправила крылья, почувствовала себя человеком, равным любому человеку на земле.
Как передать светлый пафос этих стихотворных строк! Эту радость творца, который своими руками лепит, чтобы потом вдохнуть в неподатливую мертвую глину новую жизнь. Творцом, созидателем новой жизни и чувствовала себя учительница Асма Муслимова.
Увидев в ней борца за новое, светлое будущее, страна взяла ее, молодую, за руку и повела вперед. В 1929 году Асма Муслимова — студентка Казанского Восточного педагогического института.
Свет, который несла в село партия, становится все -приметнее, все ярче. Культурная революция в деревне — это именно то, что делала в те годы Асма Муслимова. Она создала первый кружок селькоров, работала в Доме труженицы при Башцике. Все для того, чтобы башкирские женщины почувствовали любовь, внимание, заботу родной страны. Творческий импульс жизни передавала Асма Ахметвалеевна своим подругам и на селе и в городе. Но особенно дорога сердцу учительницы судьба сельской труженицы, рост ее самосознания, становление ее как творческой силы страны.
И может быть, именно поэтому в 1937 году она вернулась в родное Зауралье, в родное село. К земле, которая дает новые силы всем, кто прикоснется к ней. Работала в Миндякской и Тангатаровской школах Учалинского района. И вот уже почти двадцать лет преподает в Наурузово.
Село Наурузово. сравнительно небольшое — около ста дворов А башкирская средняя школа здесь есть. Учительский коллектив — двадцать пять человек. Если сравнить с 1919 годом и пятнадцатилетней учительницей в селе Ахуново, то сейчас сельских детей обучает целая армия образованных, хорошо знающих свое нелегкое дело людей Несравнимые величины. И школа не та, и люди другие...
А Асма Ахметвалеевна нет-нет да и сравнит. Вспомнит избенку, в которой начинала свой учительский труд. И посмотрит на новое школьное здание. И не одиноко высится это здание. Вот рядом клуб, библиотека. Вот детский сад-ясли, медпункт. Каменное здание продуктового и промтоварного, магазинов. В домах электрический свет, радио. Впрочем, кого сейчас этим удивишь! А вот телевизоры в далеком Зауралье — это в самом деле интересно! Магнитогорск принимают зауральские телевизоры.
Радуется заслуженная учительница, когда приходит в клуб: как хорошо одеваются люди, как интересно живут! В клубе лекцию послушаешь, кинофильм посмотришь. Бывают и выездные спектакли Сибайского башкирского Драматического театра.
А больше всего радуют Асму Муслимову судьбы молодых башкир:
— Неудивительно, конечно, что мой сын учится сейчас на третьем курсе механико-математического факультета Московского университета. А до этого преподавал математику в школе,— говорит она. — Нет ничего особенного и в том, что мои бывшие ученики Аглям Анбаев сейчас директор Наурузовской школы, а Узбек Гибадатов — завуч Казаккуловской. А вот, когда подумаю о девушках —моих ученицах, сердце поет...
— Мунира-то, наша Мунира в командировке за границей,—радуются наурузовские учителя.
Как им не радоваться, как не радоваться Асме Ахметвалеевне! Окончила сельская девчонка Мунира Кагарманова Наурузовскую школу, поступила в Башкирский государственный университет. Закончила факультет Иностранных языков. Отлично, значит, окончила, если теперь письма с заграничными марками отмечают ее путь.
Но, пожалуй, еще больше ласки, материнской гордости в глазах заслуженной учительницы, когда она вспоминает девушку из Наурузово Фархинур Лукманову, повторяющую ее учительский путь.
Закончила Фархинур Башкирский университет и вернулась в родной Учалинский район. Преподает химию и биологию.
В Зауралье гордятся традицией: получив образование, возвращаться в родные села. Много, много таких улетевших и вернувшихся в родные гнездовья. Ежегодно Зауралье посылает в учебные заведения своих сынов и дочерей. А готовит их к отлету и Асма Ахметвалеевна Муслимова.
Она — преподавательница башкирской литературы. Именно в этом видит заслуженная учительница высокий смысл и высокую гордость своей профессии. Народ, не имевший письменности, стал творцом, выпестовал своих поэтов, писателей, создал свою, башкирскую литературу.
И когда в притихшем классе учительница называет имена народных поэтов Башкирии, писателей, ставших гордостью республики, у многих ее учеников появляется и укрепляется мысль: «А не она ли, Асма Ахметвалеевна, участвовала в подготовке самой почвы, на которой выросла эта звездная плеяда». Конечно, так! Ведь без читателей нет литературы. И как много сделала учительница, чтобы пробудить в своих учениках любовь к башкирскому художественному слову, к созвучию рифм, чеканной простоте прозы!
Когда-то свой рукописный журнал «Звезда свободы» Асма Муслимова заполняла сама — от первой до последней строки. А кто другой мог тогда писать? Сейчас в Наурузовской школе тоже издается рукописный журнал — «Молодой творец» — на башкирском языке. Издатель — литературный кружок школы. Заслуженная учительница руководит кружком, а пишут в журнал ее питомцы. Нашлись в Наурузово школьные поэты, очеркисты. Пишут и рассказы. И неплохо получается.
И конечно, первый читатель, критик и ценитель — Асма Ахметвалеевна. Ее приговор юные творцы ждут с замиранием сердца. Они ведь знают, что это будет суд доброжелательный, справедливый и точный.
— Асма Ахметвалеевна — сама поэтесса, сама пишет...
Ученики Муслимовой читают башкирскую литературу не потому, что это школьный предмет, за знание которого ставят отметки. Нет, они как подарок принимают каждое новое стихотворение народного поэта Башкирии Мустая Карима. Они мечтают о том, чтобы посмотреть в Башкирском академическом театре драмы его прославленную пьесу «В ночь лунного затмения». Сайфи Кудаш, Сагит Агиш, Рашид Нигмати, Гайнан Амири—вот имена, которые знакомы наурузовским школьникам, как свои собственные.
И преподавательница башкирской литературы счастлива, что к ее юным ученикам пришли произведения Даута Юлтыя, Афзала Тагирова, Имая Насыри, не омраченные годами вынужденной разлуки.
...Очень спокойно, тихо — одна в своей школьной квартире в селе Наурузово живет заслуженная учительница школы РСФСР башкирская женщина Асма Муслимова. Невысокая, неприметного, скромного облика, негромкий голос, спокойные движения. Но есть в ее взгляде, улыбке, тихом, но таком радостном смехе чтото не. притушенное годами. Словно свет, что несет она годы и десятилетия в башкирские села, отбрасывает свои сияющие блики на это немолодое лицо.
Она —народная учительница. И в этом счастье ее жизни, призвание, избранное на всю жизнь.
Э. Волович
Башкирская АССР, с. Наурузово
Она проходит между рядами склонившихся ребячьих голов, бабушка для каждого из сидящих за маленькими партами ребятишек, и почему-то кажется, что это не она сама, а ребята ведут сейчас этот урок, сами разбирают задачи, пишут арифметические диктанты. Такие диктанты придумала для них Нина Васильевна Медведева, заслуженная учительница школы республики, преподающая в 36-й ростовской школе. А потом меняются тетрадями, ищут друг у друга ошибки. И тут уж никак не обойтись без вмешательства Нины Васильевны. Шум, споры...
— Дети, поднимите руки, кто допустил ошибки! Ванд, ты тоже ошибся?
Задача для третьего класса попалась действительно не из легких: разделить 17850 На 75. До сих пор ребята умели делить только круглые десятки и сотни. И вот уже самые нетерпеливые откладывают в сторону тетради и ручки.
— Нина Васильевна!..
— Нина Васильевна, помогите!..
— Я хочу, чтобы вы сами во всем разобрались...
Уже давно отзвенел звонок, кончился последний, пятый урок, а ребята III А все не расходились из класса. Мальчики сдавали Нине Васильевне вылепленные из пластилина реки и горы. У кого какие получились. Девочки принесли домашнее задание—аккуратно заштопанные носки. Всему нужно научиться в школе. «Не забудьте завтра прийти в полной парадной форме,— наказывала Нина Васильевна дежурному звену. — Мальчишки, чтоб нагладили по всем правилам брюки...»
— Вот вы говорите, трудная профессия... Ведь вот сама... с малых лет... даже, когда в куклы играла, все равно была учительницей... Окончила я училище еще до революции. Получила направление в станицу Кущевскую. Знаете, молодая еще была, с детворой старалась быть поближе. Одиннадцать лет проработала я в станице. И здесь вот уже тридцать девять... Когда меня назначили в ростовскую школу... она была тогда номер семнадцать. Я пришла — одноэтажное здание. Так обрадовалась! Моя школа! И коллектив меня очень сердечно встретил. Время тогда было трудное... Полкласса у меня было из детского дома. Уроки начинаются, а их все нет. Идти им было не близко, километра с полтора. То с завтраком их задержат, то еще что. Жду. Без них не начинаю.
Был у меня тогда в классе один мальчик, Сережа. Одинокий, озлобленный... Без отца, без матери... Очень трудный ребенок! Пожалуй, никогда у меня больше такого трудного не было. Никто с ним не мог справиться... Этот Сережа мог во время урока вдруг подняться, взобраться на подоконник и стоять там. Я внимания не обращаю, веду урок. Пройдет какое-то время, говорю ему: «Сережа, наверное, у тебя и ноги устали так стоять?» Выслушает меня, сядет на подоконник, свесит ноги. И опять я не обращаю на это никакого внимания. Потом говорю ему, вроде бы невзначай: «Пожалуй, так и ноги у тебя отекут!» Надоест ему так сидеть, никто на него не смотрит, пойдет, сядет за парту.
Грубый был очень. Задирал всех. Я сколько раз девочек предупреждала: он грубит, а вы не обращайте на него внимания. И с ним сколько раз после уроков оставалась, говорила ему: «Ты, Сережа, смотри, хоть один ты на свете остался, но от тебя твое счастье в жизни зависит, только от тебя самого...» Пестом уж я узнала: после школы ушел он работать на завод. Красивым, ладным парнем стал...
Своих детей у меня не было. Взяла я в то время-себе на воспитание девочку, Наташу, из детского дома.
Было ей год и девять месяцев. Спрашиваю ее: «Пойдешь со мной?» — «Пойду, тетя!» Она долго меня тетей звала. А потом спрашивает: «Почему у всех мамы, а у меня мамы нет?» Я говорю: «А почему ты сама не зовешь меня мамой?»
...Так вот и проработала в 17-й школе до самой войны. А потом ушла, когда немцы подходили к Ростову. Ушла с Наташей пешком в Азов. Когда наши освободили город, вернулась уже в эту, 36-ю школу. Так что за все мои пятьдесят лет работы переменила я всего три ШКОЛЫ.
— А сколько ребят прошло за это время через ваши руки?
— Я вам скажу, у меня в одном выпуске — это уже в этой школе было — с первого по четвертый класс пятьдесят восемь детей. Помню, было пятьдесят семь и привели девочку еще одну. Директор руками разводит,— ну что делать? Позвала меня. «Поступайте,— говорит,— Как хотите, я вам ее не навязываю». И я ее взяла, эту девочку. Привела к себе. И как раз она очень хорошей девочкой оказалась: десять классов кончила с золотой медалью... Вот и считайте: за пятьдесят лет выпусков тринадцать, наверное, будет... встречаюсь иногда с ними. Они меня узнают! Говорят: «Нина Васильевна, вы все такая же! Совсем не изменились. Преподаете?» — «Преподаю...» — «Ну, умница!..»
— Не забывают вас?
— Нет, что вы!.. Помнят... Как праздник какой-нибудь—и письма, и телеграммы, и звонки... Из Москвы, Из Новороссийска, с Урала... Томочка Кузнецова чуть ли не профессором стала в Москве. Она всегда хорошо математику знала. А стала химиком!.. Алла Лукина три раза поступала в медицинский институт. И все-таки прошла. Недавно письмо мне прислала, хочет приехать меня проведать... Ира Пономаренко — на Урале. Инженер... Если я вам про всех начну рассказывать, то, пожалуй, и до утра времени не хватит! Только... я ведь... не про всех знаю... Помню, было это в войну. Забегал ко мне на минуту Володя... Высокий, худой, в бинтах. Он был тогда ранен. В школе мы все звали его Дедом Мазаем! Так больше я его и не видела...
— Он был вашим любимцем?
— Вот уж кого не было в классе, так это любимцев.
Просто я его уважала. Он был лет на шесть старше других. Так уж получилось. Представляете, какую нужно было ему иметь выдержку, самолюбие, чтобы учиться этими крохами? Жил вдвоем с матерью и так ее любил, так заботился о ней!
— А почему — Мазай?
— Это с третьего класса... Мы учили стихотворение «Дед Мазай и зайцы». А он был у нас самым старшим. Да еще очень любил животных. Вот и стали его все звать — Дедушка Мазай да Дедушка Мазай...
Я о чем вам хочу сказать: я так люблю школу, люблю детей, вообще профессию свою люблю, что и на пенсию не хочу уходить. Мне шестьдесят восемь, давно можно было на пенсию, но я даже не представляю себе, как буду без школы... Я так привыкаю к каждому классу, что когда после четвертого передаю их в пятый, знаете, как мне больно? Как будто у меня от сердца что-то оторвут. Я плачу всегда...
— А они?
— И они плачут!.. Нет, нет, нет, я обязательно доведу теперешний третий класс до пятого. Как же можно, чтобы кто-то их вел за меня целый год? Я этого никому не позволю...
Мы сидим в просторном пустом классе. Я и учительница с уставшими за день глазами.
За окном медленно густеют сумерки.
— Жизнь — такая длинная и такая короткая!— задумчиво говорит Нина Васильевна. — Сколько лет преподаю в школе — и волнуюсь! Перед каждым уроком! Молодые иногда говорят: конечно, вам легко, вы старая учительница, опытная... Нисколько это от стажа не зависит. Иной раз составишь план урока, а потом идешь по улице или ночью проснешься и думаешь, думаешь. А может, вот здесь так нужно? Может, так будет лучше?.. Дожила до седых волос и все равно продолжаю учиться. И другим говорю — никогда не стыдитесь учиться...
В. Моисеев
г. Ростов-на-Дону
— У нас не совсем обычная просьба: покажите свою рабочую лабораторию.
Ольга Филипповна недоуменно посмотрела и махнула рукой:
— Да нет у меня такой лаборатории, я же географ. Идемте лучше чай пить.
— Чай потом. Сначала лабораторию. Где тот коралл, которым, вы сразили своих ребят?
— А... коралл-то, правда, красавец.
Ольга Филипповна Лукутина вышла в коридор и через некоторое время принесла его.
— Один томский ученый ездил во Вьетнам и по моей просьбе привез. Когда ребятам рассказываю о ЮжноКитайском море, коралл в школу несу.
Рядом с орехом на столе появился гербарий.
— Из Артека. Наш школьник Леша Байченко привез, сам собрал и надписал, посмотрите.
— А как вам нравится этот кувшин и ковшики? Это болгарская керамика. Ребятам очень важно все это своими глазами увидеть.
На стол хозяйка поставила вазу с... веточками хлопчатника.
— Хлопок?
— Да. Из Узбекистана. Наш. советский. Ученик ездил с родителями на каникулы и привез.
— А вот... Это уже наша Сибирь. II гербарий, и даже рога лося. Давно мне их подарили, еще когда студенткой университета была. Нашего, томского. Каждое лето уезжала в экспедицию. И вот как-то в Васюганском районе подарили... А как вам нравится каслинское литье?..
Ольга Филипповна показала нам на отлитые фигуры оленей, льва, Нептуна, на бюст рабочего...
— Отец мужа был литейщиком, по наследству и мы любим литье.
А книги! Все издания М. Зикмунда и И. Ганзелки, в каждой — закладки со своими записями,. пометками. Учителю нетрудно догадаться: отмечены темы уроков. Прекрасно иллюстрированное «Утро космической эры», «Животные из моего альбома» Яна Соколовского, «Уральская-кладовая» Гроденского, живопись Венгрии, Вьетнама, книги о Болгарии, ГДР и других странах, о материках, реках, альбомы репродукций картин русских художников, путеводитель по сибирским рекам и сотни (да, сотни) других.
География, как выразилась Ольга Филипповна, заняла всю квартиру. Мы теперь тоже утонули-в море книг, справочников, альбомов, плакатов, рисунков.
— Кто же делал все эти рисунки, альбомы?
— В основном учащиеся. Помогали студенты, да и мои домашние: муж, сыновья.
Десятки толстых клеенчатых тетрадей. Они разбухли от вкладышей. Вырезки из газет, журналов, на листочках— стихотворения, цитаты. У Ольги Филипповны правило: получила свежую газету или журнал — читает с карандашом в руках. Она выписывает «Известия», «Комсомольскую правду», журналы «Вокруг света», «Новое время», «Огонек», «За рубежом», «Работница», «Уральский следопыт», «Наука и жизнь», «Техника — молодежи», «Агитатор», «География в школе»... А еще журналы социалистических стран, методические сборники...
И все будет использовано на уроке. Ольга Филипповна литературу и искусство знает и любит не менее, чем географию.
«Степь, только степь, и по краю ее плавные, убегающие друг от друга отроги Гиндукуша, над ними бледное.
Зноем истерзанное солнце... Из-под камня выбегает ключ, и люди и животные жадно приникают к его певучей прозрачной целомудренной поверхности».
Этот отрывок из статьи Ларисы Рейснер учительница приводит, характеризуя Афганистан, и у учащихся складывается яркое представление о природе страны.
На уроках географии часто звучат музыка и стихотворения классиков, советских поэтов.
Урал! Опорный край державы, Ее добытчик и кузнец, Ровесник древней нашей славы. И славы нынешней боец,— слышим слова Твардовского на уроке об Урале.
Учительница часто прибегает к методу сравнения. И снова ей помогают литература, искусство, журналистика, живопись.
От этих сравнений легче перейти к другим, если можно так сказать, целевым:
— С каким районом можно сравнить Прибалтику по природным богатствам? Что общего у ней с этим районом и что их отличает?
Литературная аналогия очень помогает школьнику.
Смотрим ученические сочинения. Темы: «Города-герои», «Куба», «Амударья течет в Каспий», «Северное сияние», «Нефтепровод «Дружба», «Заповедники СССР», «Большая химия», «Томская область — край нефти и газа» — десятки увлекательных тем. Учащиеся изложили в них свои знания не только до географии, но и то, что узнали на уроках литературы истории, химии, физики, математики.
Лена Писарцева в докладе об Одессе рассказала о том, что она видела в этом замечательном городе-герое во время своей туристской поездки по югу страны. Задания меняются. Учитель предлагает несколько вопросов, на которые следует найти ответ в учебнике, составить конспект определенного параграфа, проанализировать диаграмму, схему, составить рассказ по рисунку, картине..
А на вопрос: «Почему западный район Украины является в основном сельскохозяйственным, хотя он богат полезными ископаемыми?» — учащиеся не найдут прямого ответа в учебнике; им нужно вспомнить материал истории, связать его со знанием всей темы «Украина».
Но что это — тоже география?! «Один гектар сибирского кедровника может дать 0,5—1 тонну орехов. Установить, сколько квадратных километров занято под кедровыми лесами в Иркутской области, и определить среднее возможное количество собранного ореха в данной местности, зная, что леса занимают в области 50 миллионов гектаров, а под кедровыми лесами занято 11,5 процента».
И ученики с увлечением решают задачу, каждому хочется быстрей узнать, сколько же орехов собирают в Иркутской области. Это было на уроках, когда изучалась Сибирь.
Или: «Сколько приходится на одного человека добываемого угля, выплавляемой стали, собираемого зерна».
Вот карты... Научить детей читать карту — это обязательное требование. В любом классе географическая карта постоянно заставляет учащихся обращаться к ней, анализировать, готовить собственные карты.
— Посмотрите на физическую карту СССР. Назовите крупные реки, протекающие по территории нашей страны! Какими характерными чертами отличаются эти реки? Чем они питаются?
Или такие задания:
— Составьте экономическую характеристику района, анализируя карту.
— Нанесите на карту Томской области месторождения нефти и газа.
Рабочую лабораторию заслуженной учительницы школы РСФСР О. Ф. Лукутиной невозможно вместить в какую-то комнату, в какой-то кабинет. Это — вея жизнь, со всеми ее событиями, новостями, открытиями, мир, увлекающий детей: И сам учитель словно тот же коралл, если он умеет увлечь, вселить мечту, рассказав о прекрасных страницах мира.
Т. Лопакова
г. Томск
Бывает в приангарской таежной стороне такое чудо. Где-нибудь на берегу холодной речушки вдруг видишь сельцо все из белых, обмазанных глиной хаток; в другом месте подаст тебе хозяйка горячий хлеб на вышитом белорусскими петухами полотенце; в третьем услышишь вдруг певучий цокающий или якающий говор.
Разными дорогами и в разное время попадали переселенцы в Сибирь. Особенно много их было в двадцатые годы. Шли белый свет повидать да присмотреть привольное местечко для жилья. Однажды вот такие ходоки попали в богатые лесные, соболиные места близ Тангуя, солнечные, с хорошими покосами, медовыми вечерами. Поселки здесь были редкие, с дремучими старинными названиями — Мохнатый, Худобок, Зарбь. Лес — сосны да лиственницы. И только в одном месте полыхнуло белое пламя. Куда ни кинь глаз — березы. Стоят словно свечи, и от их сияния, и от запаха почек, и молодой листвы кружится голова.
—Ох, и до чего ж красив свет!
Верующих в селе давно нет, разве две-три старухи держат у себя в красном углу иконы, да и то больше для порядка, по старой укоренившейся привычке. А обычаи остались. Но Сибирь берет свое. Расписные дуги коней украшают сосновыми ветками, из березового сока научились делать необыкновенного вкуса квас, бьют медведя, калят кедровые орехи.
Прежде чем добраться до Белого Света, нужно из Иркутска лететь на самолете в Братск, потом оттуда три с лишним часа трястись на автобусе до поселка Покосного, центра Добчурского леспромхоза, а там пешком по таежной дороге. По ней очень редко ходят машины: зимой ее засыпает снегом, весной—это топкое рыжее болото. Тишина такая, и не верится, что где-то близко грохочет огромная стройка, рождается многотысячный, многоголосый город, кипит жизнь.
И Белый Свет встречает приезжего такой же патриархальной, незамутненной тишиной. Лениво лают собаки да скрипит колодезный журавль. И только потом узнаешь, что и в этом тихом селе идут великие бои — за человечьи души, за их чистоту,— и здесь много перемен, и здесь есть страдания и радости, победы и поражения, и сюда властно вторгается новая жизнь.
Однажды в селе появилась незнакомая женщина. Ее встретили внимательные, изучающие взгляды. Все уже знали, что это новая учительница Ольга Ефимовна Левченко, что девять лет она учила ребят в соседнем селе Зарбь, а теперь вот перебирается в Белый Свет. Она принесла с собой добрую молву, и село уже знало, что ребятишки попадут в хорошие руки. Гадали об одном: долго ли продержится?
Ольга Ефимовна учительствует в Белом Свете вот уже шестнадцать лет. «Продержалась», конечно, не то слово. Она полюбила Белый Свет и его людей, делит с ними их горести и радости, отдает им и их детям все свои силы, свое сердце, свою жизнь. И они платят ей глубокой, искренней, скупой на слова благодарностью.
Ольге Ефимовне хорошо запомнился первый день в Белом Свете. Она ехала по улице, а все вокруг сверкало белизной: на заборах висели длинные полотнища — женщины отбеливали холсты. Это было очень красиво. И очень горько. В те послевоенные годы необходимость заставляла женщин сеять рядом с картофелем леи, прясть долгими зимними ночами, ткать на самодельных станках. Когда Ольга Ефимовна первый раз вошла в класс, навстречу ей неуверенно поднялись ребятишки в рубашках и штанишках из крашеной холстины.
Бедностью Ольгу Ефимовну было не удивить. В войну она досыта нахолодалась и наголодалась, болела сыпняком, зиму зимовала в легком пальтишке. И еще с военных времён осталась у нее, да не у нее одной, привычка: первое, что спросить у гостя,— сыт ли он? Этот же вопрос она задавала многим ребятишкам с взрослыми морщинками у губ и тусклыми глазами, и почти всегда слышалось в ответ «нет».
Об этом вспоминают сейчас, как о страшном сне. Сейчас Белый Свет другой. Добротные дома, мотоциклы, радиоприемники, отлично, почти щегольски одетые ребятишки, прочный достаток. И все эти годы Ольга Ефимовна была вместе с людьми.
Вместе с Белым Светом она встречала новые трак торы, вместе со всеми словом и делом боролась против самодурства и злоупотреблений, вместе со всеми радовалась, когда заработал движок и засветились окна в Белом Свете. А потом ее ребятишки бегали слушать, как гудят провода высоковольтной ЛЭП Братск—Тулун, и она рассказывала им о Братской ГЭС.
Меняется жизнь — меняются люди, и в этом сложном процессе, в этом вечном бою место интеллигента, в особенности сельского, всегда в самой буче, всегда на линии огня.
Один из домиков села заметнее других — и выше, и окна светлее, и Ставни выкрашены броской зеленой краской. Это — школа. Если заглянуть в окно поверх горшочков с цветами и ящиков с ярко-зеленой рассадой, увидишь черную облупившуюся доску, потемневший от времени медный звонок на столе, за разнокалиберными партами мальчишечьи стриженые затылки, девчоночьи подхваченные круглыми гребенками белые, русые, рыжие косицы. А у стола — светлолицая женщина в очках.
Это и есть Ольга Ефимовна Левченко. Когда она сердится, переносицу прорезает морщина — лица у ребят темнеют; когда улыбается, вспыхивают ослепительные
ямки на щеках — и тогда радостно, с облегчением смеется весь класс...
Дом Ольги Ефимовны и школа стоят рядом, их двери соединены дощатой дорожкой. По этой дорожке вот уже много лет каждое утро стучат костыли Ольги Ефимовны. В детстве она перенесла полиомиелит, и с тех пор ее ступни уже не касались земли. Бывает, в пургу, дождь, ветер кто-нибудь из односельчан переносит Ольгу Ефимовну в школу на руках.
Границы большого мира для Ольги Ефимовны сужены маленькой деревней на отшибе, стенами дома, за пределы которого ей так трудно выбраться. И тем, что не всегда проедешь по таежной дороге даже на ее «Запорожце», и тем, что она поэтому редко видится с коллегами. Все это так, и все это может стать гибельным для человека, для учителя. Но только для слабого человека и плохого учителя-. Ольга Ефимовна — сильный человек и хороший учитель. Отличник народного просвещения, депутат поселкового Совета, коммунист.
В этой слабой женщине — душа воительницы. Она воюет со своими слабостями и недугами и пороками людей, живущих бок о бок с нею, с невежеством и бескультурьем, со всякой несправедливостью, которая попадается на ее пути.
...Что такое дети в маленькой глухой деревне? Вот приходит в первый класс мальчишка. Он загорел до черноты, ноги у него привыкли к теплоте земли и колючей хвое. Он умеет пасти коров и ловить в речушке гальянов, он многое делает по хозяйству и не пропадет-на таежной тропе. Но он смотрит на Ольгу Ефимовну незамутненными бесхитростными глазами и говорит:
— Тетка, почини карандаш!
И прежде чем взяться за букварь, его нужно научить самым простым вещам: обращаться к учительнице на «вы», разговаривать с ней стоя, уметь поблагодарить.
— Расскажите, дети, о самом интересном случае из вашей жизни, — спрашивает Ольга Ефимовна. И оказывается: один нашел в земле соты с медом диких пчел, другого на сенокосе покусали осы, третья видела медведя и думала, что это дядя Миша без шапки (такой дядя Миша обросший и лохматый), а к четвертому волк забежал прямо во двор, и мать кричала на него в форточку: «У-усь!»
Все их интересы, вся их жизнь — в природе, они питаются и дышат ею. И это прекрасно. Но мир необъятен. Есть великолепные произведения искусства и чудеса техники африканские джунгли и величественные города Европы; в мире много слез и радости, бесчеловечных войн и освободительных революций. И обо всем нужно рассказать детям так, чтобы они это поняли.
Каждый раз почтарь (так здесь называют почтальона), вернувшись из Покосного, останавливает свои розвальни у дома О. Е. Левченко. Он привозит Ольге Ефимовне письма, открытки, книги, репродукции картин, пластинки и, конечно, газеты и журналы... Их множество, кроме специальных, педагогических: «Наука и религия», «Художник», «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Женщины мира», почти вся детская периодика. И все Это Ольга Ефимовна несет в школу, в библиотеку. А библиотека отличная, и история у нее удивительная.
...Долгое время выпускники Белосветской начальной школы ходили в Покосное, в восьмилетку, пешком. Не так длинна дорога — километра четыре, — как опасна, особенно зимой, когда волки подходят к самым огородам. Ольга Ефимовна долго добивалась, чтобы директор Тангуйского молочного совхоза выделил машину. Ничего не получалось. И однажды, когда перепуганным ребятишкам померещились страшные волчьи глаза, она не выдержала: написала письмо в «Правду». Письмо опубликовали. На другой же день в Белый Свет приехала комиссия, и машину выделили.
А через несколько дней пришло на имя Ольги Ефимовны письмо из Московского авиационного института от профессора Владимира Сергеевича Левицкого. Профессор прочел заметку в «Правде», возмутился, что дети пешком ходят в школу опасной таежной дорогой. Он просил написать, приняты ли меры, а также сообщить, не нуждается ли в чем школа. Письмо в Москву ребята написали вместе с Ольгой Ефимовной, о мерах сообщили, а в конце вежливо намекнули, что в их библиотеке маловато книг.
Вскоре почтарь привез в школу посылку—большой ящик. А там весь А. Гайдар, тьма русских сказок. К новому году—снова сюрприз: ящик московских елочных игрушек, а потом снова девять посылок книг. Ребята из Белого Света учатся по московским учебникам, у них, кроме художественной, специально подобранная техническая библиотека для начальных классов.
Переписка с сотрудниками института длится уже три года. И эта так неожиданно завязавшаяся дружба приносит ребятишкам маленькой деревни не только материальную пользу. Они свидетели большого, хорошего поступка. Столкнувшись с людской добротой, душевной щедростью, чуткостью, они сами учатся быть добрыми и верят доброму. Вот так расширяются границы их мира.
Что можно сказать о воспитанниках Ольги Ефимовны? Они хорошо подготовлены, особенно по арифметике; почти у всех — идеально чистые и аккуратные тетради; ребята умеют петь, рисуют, собирают лекарственные растения — шиповник, ромашку, березовую почку, выращивают массу цветов; собирали металлолом в фонд обороны Вьетнама. В школе отличный участок с молодым садом. Но основное, пожалуй, то, что трудно учесть, перевести в факты, — влияние, разностороннее и благотворное, самой личности учителя.
У Ольги Ефимовны — оригинальная методика. Свою вынужденную неподвижность в классе она сумела превратить в положительный фактор. Самоконтроль и взаимный контроль, самодисциплина и самостоятельность — вот, пожалуй, самая заметная черта ее воспитанников. И еще: ребята много знают, любопытны, любознательны, в них проглядывает индивидуальность, намечаются способности. Они любят школу. В классе им хорошо. И это главное.
Она учит ребят уже четверть века, но расстается с ними, когда они еще совсем малыши и поднялись только на первую ступеньку знания, умения, понимания. И всетаки каждый день на ее стол ложатся скупые весточки от них. От школьников, студентов, людей, давно ставших взрослыми, и от педагогов, которые почти всегда пишут, что желание стать учителем заронила в них она, Ольга Ефимовна Левченко.
Это согревает душу. А как радовалось сердце, когда озорной мальчишка Ваня Сазонов принес ей букет черемухи! А однажды приезжий из области инспектор спросил у ребят, кто в их селе самый красивый, и они тотчас же ответили:
— Ольга Ефимовна.
Имя учительницы из Белого Света часто упоминается на совещаниях педагогов, ее прекрасно знают методиеты, института усовершенствования учителей. Она сумела убедительно доказать, что отдаленность, оторванность от города с его культурой, музеями, театрами не может, не должна быть причиной духовной бедности, узкого кругозора, нравственного оскудения. И доказательство— ее работа, ее воспитанники, она сама, человек высокой культуры, эрудированный, в полном смысле слова интеллигентный.
Какие родители у детей в маленькой таежной деревне?
Отличные труженики, доярки, телятницы, механизаторы, люди со здоровой природной моралью. А вот образования не хватает. И многие не виноваты, что выше начальной школы не поднялись: помешала война, разруха. Все работают, детьми заняться некогда, а если и занимаются, то часто неумело.
Воспитание детей — это прежде всего воспитание родителей. И надо не только помочь им овладеть тонкостями педагогической науки, а заставить вглядеться в себя, понять, что дети вырастут такими, каковы они, родители, Сами. Три года в школе работал своеобразный университет для родителей. Приходили главным образом женщины. Плели кружева, вязали нитяные скатерти и накидки а Ольга Ефимовна читала им статьи на воспитательные темы, иногда просто говорили о жизни, о семейных заботах, о детях, об их, таких разных, характерах.
Гас свет, зажигали лампу, и тянулись эти беседы за полночь. Школа стала домом, куда приносят свои радости и горести, где всегда встретишь человека, с которым можно поделиться самым сокровенным, получить, как у самого близкого друга, совет и помощь.
На родительские собрания приходят обычно всем селом. Они превращаются в своеобразный сельский сход, на котором беспощадно судят тех, кто плохо воспитывает детей, хвалят хорошие семьи. Бывает под укоряющими взглядами односельчан какой-нибудь папаша, поднесший Сыну кружку бражки, готов под парту залезть от стыда.
Проходят собрания бурно, и многие выходят из тесного класса, вытирая рукавами потные лбы.
А сколько на этих собраниях рождается хорошего! Создали совет содействия семье и школе, в который вошел и секретарь первичной партийной организации электромонтер Андрей Петрович Ковалев, кружки — танцевальный, рукоделия, столярный и механический, или, проще, по изучению мотоцикла.
А однажды Ольга Ефимовна предложила не совсем обычную мысль. Есть в Белом Свете одна многодетная семья. Старшая девочка, ученица Ольги Ефимовны, Таня Кулакова учится сейчас в Тулунском педучилище. Приехала осенью в легоньком платишке погостить и в нем же в лютые морозы села в тулунский автобус. Скромница, тихоня, учится на одни «пятерки», но тяжеленько достается ей эта учеба. На стипендию не проживешь. И решили — нельзя так мучиться девчонке. У Ольги Ефимовны хранится список — тридцать семь дворов из сорока регулярно сдают ей по рублю, деньги отправляют в Тулун, Тане. Так всем селом, всем миром помогают девушке кончить училище.
Доброта тянется к доброте. Так все светлое и хорошее находит свою дорогу к сердцу Ольги Ефимовны. И кажется, в ней самой неиссякаема эта доброта.
В Иркутском культпросветучилище преподает музыку очень способный педагог. Он из Белого Света. Когда-то работал там механиком. Днем пил, вечером крутил ручку киноаппарата. Так шла жизнь, бессмысленная и бесцельная. Как-то пригласила его к себе домой Ольга Ефимовна. Стала говорить с ним, дала книги. Он стеснялся своего невежества, завидовал ее мудрости, вере в жизнь. Так, может быть, и сгорел бы от водки, и опустился окончательно, если бы не ее добрые слова. И что откуда взялось! Открылись в человеке и талант и силы и пошел он по ее, учительской, дороге.
Самое важное, должно быть, в работе сельского интеллигента — бросить в душу человеку доброе зерно.
Один крупный иркутский врач как-то сказал Ольге Ефимовне: «При вашем сидячем образе жизни сердце может быстро ожиреть и ослабнуть. А поэтому шевелите ваше сердце».
«Шевеление» сердца — так с улыбкой она называет свои каждодневные неиссякаемые заботы.
Много можно рассказать об Ольге Ефимовне, об ее мужестве, жизнелюбии, энергии. Эта женщина, обреченная, по существу, на неподвижность,— бессменный агитаторе селе, руководит художественной самодеятельностью, и какие веселые концерты с интермедиями, шутками, песнями бывают тогда в школе!
О ней рассказывают вещи почти легендарные. Однажды, например, к ней в дом стали ломиться какие-то пришлые недобрые люди. Пока они барабанили кулаками в ставень, Ольга Ефимовна, опираясь на костыли, вышла на крыльцо и пальнула (разумеется, в воздух) из двустволки. Хулиганов как не бывало.
А сколько самых невероятных случаев с волками, медведями и другим зверьем расскажут о тех временах, когда она на своей старенькой мотоколяске возила целую ораву ребят из Покоснинской школы домой по лесной дороге.
Живет в селе человек, фамилию которого, пожалуй, не стоит называть. Вернулся с фронта с медалями и раной в ноге. Рана давно зажила, пора бы ему работать. А он все себе на печи лежит. Поработает с месяц сторожем или конюхом — и опять на печь.
Заинтересовалась тунеядцем милиция, приехала в село. И тут все ахнули! До этого бегал мужик в магазин за водкой рысью, а тут вдруг идет посреди улицы на костылях, еле ногами шевелит. Все кругом смеются. А громче всех Ольга Ефимовна. Посмотрел на нее. маленькую, этот человек, как сидит она на крылечке в валенках, которые за всю свою жизнь не износила, и вдруг ему стыдно стало. Так стыдно, что вот хоть упади на землю и лицо от людей руками закрой... Говорят, он теперь работает.
Есть люди, которые всей своей жизнью учат окружающих добру. От соприкосновения с ними все становится лучше, чище, совестливее. Такова и сельская учительница Ольга Ефимовна Левченко.
Ольга Ефимовна — человек душевно необычайно богатый и сложный. И дело не только в ее широкой эрудиции, высокой образованности. Она, наверное, из племени тех русских интеллигентов, которые сеяли разумное, доброе, не щадя и не жалея себя. Душевная щедрость основная черта этого удивительно ясного человека. Многие ее ученики несут в себе ее влияние, не учтенное, наверное, никакими отчетами комиссий и инспекторов, через всю жизнь.
...Отзвенел медный звонок. Закрыты тетради и книжки, убраны в нарты портфели. Теперь можно поговорить о своем.
— Ольга Ефимовна, расскажите про что-нибудь интересное,— просят ребята.
Она начинает рассказывать. Распахнутые глаза прикованы к ней. Сколько в них жадности, желания все узнать и понять! Ребята из Маленькой деревни открывают Большой Белый Свет.
В. Галкина
Иркутская обл., с. Белый Свет
Вокруг школы молодой сад: яблони, вишни, смородина, малина. Небольшой цветник под окнами, грядки опытного участка. Неустанно следит за всем этим чей-то глаз, постоянно ухаживает доброжелательная рука...
«Мы сами его посадили, сами ухаживаем за деревьями: окапываем, поливаем, обрезаем сухие ветки, уничтожаем гусениц...
Сегодня после уроков все будем работать в саду. Будем копать ямы для молодых яблонь, слив, малины, смородины, крыжовника. Наш фруктовый сад будет еще лучше...»
Почему же именно об этой, а не какой-нибудь другой школе говорятся в книге? Причина простая: составители учебника вот уже двадцать с лишним лет учительствуют здесь.
Все как-то органически слилось в деятельности Александра Степановича Степанова и Лии Васильевны Лазаревой: непосредственная педагогическая работа и неустанный многолетний труд над учебником. Одно невозможно отделить от другого. Постоянно горит неотступная творческая мысль супругов-единомышленников, соратников в большом деле.
«В школе есть пионерская комната. Там мы отдыхаем, играем в шашки и шахматы, читаем газеты, поем песни, проводим сборы...» Школа небольшая, чуть-чуть более полусотни мальчиков и девочек. Два класса-комплекта: первый—третий, второй — четвертый. Два. учителя: он и она. В такой малокомплектной школе освобожденный пионервожатый не полагается. Но какой интересной жизнью живут пионеры и октябрята из Булдеева, Акнязева и Акташкасов! Один только факт: в 1963 году бюро Чувашского областного совета пионерской организации обсуждало итоги соревнования «Чей отряд лучше?». Члены бюро единодушно признали тогда: по начальным классам лучшим отрядом в республике считать отряд булдеевских пионеров. На их счету десятки посаженных деревьев, интересные опыты на учебно-опытном участке, шефство над октябрятами, художественная самодеятельность, постоянная помощь колхозу, десятки килограммов желудей5 сданных государству для разведения новых лесов. В каждом классе своя библиотека и ни одного библиотекаря...
Именно в этой комнате, оборудованной по всем правилам пионерской этики, Лия Васильевна и Александр Степанович давали ребятам первые практические уроки обществоведения. Здесь рождались мысли о полезных делах и принимались решения по их осуществлению.
— За уборку хмеля правление колхоза выделило деньги. Как будем расходовать их? Ваши деньги—вы решайте.
Склонились головы юных активистов. Впервые в жизни предлагают им самостоятельно решать такую сложную задачу. А ответа, как в задачнике, не найдешь.
— В городе ребята одеты в форму... давайте и мы приобретем.
И вот решение совета дружины: всем иметь в школе вторую обувь.
Убедил маленького человека в том, что он хозяин, — дальше он уже сам, без подсказки, будет озабочен, чтобы сделать лучше. Вот и первое самостоятельное предложение детей.
— Тете Вале трудно одной управиться в столовой. Надо бы помочь ей.
— Картошку будем сами чистить...
— И посуду сами можем мыть...
Лия Васильевна и Александр Степанович вызвались стать педагогическими референтами своих коллег в самом сложном для чувашских школ деле — в преподавании русского языка. Общая идея учебника, его содержание, подача материала — все идет от собственного опыта, многократно повторенных и проверенных экспериментов, от мыслей, никогда не отрывающихся от развития общепедагогической науки.. И это позволило их книге выдержать уже несколько изданий.
Здесь, пожалуй, не место разбирать принципы, которыми руководствуются Александр Степанович и Лия Васильевна. Но одно из достоинств книги, признанное учителями, хочется отметить—это ее практическую направленность. Авторы учебника приглашают коллег следовать правилу, которого сами придерживаются свято и неотступно: в обучении детей-чуваш русскому слову — не злоупотребляй словом. Для приверженцев словесного метода обучения это звучит почти парадоксально.
Но логика составителей учебника проста и убедительна. Вникните в психологию познания ребенка. Как он воспринимает слова своего, родного языка? Как прямое обозначение предмета, его действия, признака. Нет их— нет слов. Есть они — есть слова. Вот отчего он родной-то, чувашский. В нем мир, в котором живет будущий человек. А если ты, учитель, хочешь, чтобы и русский для него стал таким же родным, так иди этим естественным путем познания. Не говори ему сначала пукан, чтобы затем произнести слово стул. А покажи в Натуре и назови его сразу по-русски. И тогда твой маленький ученик окажется приблизительно в том же положении, в каком находится его сверстник из русской семьи.
Закупили материал. Лия Васильевна сама делает выкройку. А дома матери и сестры строчат на швейных машинах.
Наступили ненастные дни весны.
— Ребята, у нас в школе грязно. А правило знаем: будешь чистым — будешь здоровым. Как быть, решайте.
«Наша учительница принесла в класс сумку и поставила на стол. Нам очень хотелось узнать, что в сумке. Учительница объяснила правила игры и стала вынимать из сумки по одному предмету. Там были: карандаш, перо, ручка, книга, тетрадь, мел, ножик, щетка, шило, воротничок, палочка... Мы стали называть эти предметы, добавляя слова на вопросы какой? какая? какое? Говорили так: «В сумке было чистое полотенце. В сумке была чайная ложка...»
Вот оно, практическое осуществление принципа не злоупотребления словом при изучении согласования прилагательных с существительным в роде. Так проводят уроки они сами. Занимательно, весело, с юмором, с расчетом на неожиданность обыкновенного. Не приучай ученика связывать слово со зрительным объектом с малолетства — так на всю жизнь непреодоленным и может остаться у него, как укор учителю, родовой «каприз» русского языка. Ведь на своем-то, чувашском языке безразлично, как сказать: «чайный ложка» или «чистый полотенце». Родов там не существует.
А чтобы кто-либо из коллег не понял, что это не только статья для чтения в классе или дома, но и подсказка к прямому следованию, вроде бы через учеников методический совет: «Проводите такую игру в классе».
Каждый свой урок по любому из предметов Лия Васильевна и Александр Степанович разрабатывают с завидной тщательностью. Разработки эти копятся из года в год, и постоянное наслоение нового материала на старый позволяет судить об их творческой лаборатории. По арифметике они особое внимание обращают на индивидуальные занятия с учениками. В учительской комнате в конце недлинного коридора — каталожный ящик. Каждая секция его — это хранилище уникальных наглядных пособий, при помощи которых Степанов и Лазарева достигают замечательных результатов в обучении детей.
Небольшие, в полтетрадных листа, карточки с задачами, с примерами, написанными от руки. Их десятки для каждого класса. Ни одна из них не пойдет на уроке не по адресу. Каждая для определенного ученика.
Кстати, таких карточек по русскому языку не меньше, чем по арифметике. Простой контурный рисунок гуся тоже окажется на парте именно того школьника, который в наивном доверии к мягкому знаку уподобит его окончание в родительном падеже окончанию слова «тетрадь».
Вот одна характерная деталь: как принято говорить, здесь учат и стены. И в коридоре и в классах полно наглядных пособий.
Александр Степанович и Лия Васильевна не борются неуспеваемостью. Ее просто-напросто нет в школе. С тех пор как они начали работать здесь, родители не помнят, чтобы им приходилось переживать неприятности из-за плохих оценок детей.
К тысячам забот еще одна: как преодолеть педагогическую беспомощность самих родителей? Надо, чтобы они были не просто осведомлены в вопросах воспитания и обучения своих детишек, а усвоили бы практические приемы. И вот путь найден.
Кончилось первое полугодие. В пионерской комнате первоклассники простились с букварем. Александр Степанович и Лия Васильевна собирают книжки, оставляют их в школе. Через день Лия Васильевна обходит с ними все три деревни.
— Как живешь, Вася? Я к тебе пришла, принесла книжку.
Шестилетний мальчонка тянется к букварю: картинки ему покажи.
— А ты знаешь, что под картинками-то написано? Нет? Я тебя научу. Приходи с папой в школу. А пока сам попробуй поучиться...
Малыши в школе. В классе в одном ряду— они, в другом — папы и мамы. Александр Степанович и Лия Васильевна раздают карандаши и тетради — и взрослым и детям. Так начинается первый в жизни шестилеток урок. То, что по просьбе учителя делают они, делают и взрослые. В перерыве дети бегут в коридор, на улицу, а взрослые остаются с учителями в классе.
Заболела мать Геры и Коли. В районной больнице поставили ошибочный диагноз и фактически списали человека. Несмотря ни на какие мольбы больной женщины, не дали направления в республиканскую поликлинику. И вот из чувашской деревни от депутата районного Совета Л. В. Лазаревой идет письмо в Москву: помогите матери моих учеников, вразумите врачей-бюрократов.
Вразумили. Болезнь была побеждена. Больную вылечили.
Немало таких поступков на счету Лазаревой и Степанова. Для Александра Степановича и Лии Васильевны дети — живое зеркало истории. И ход жизни таков, что ставит все новые требования.
Учебник, который хорош был в прошлом году, не подходит нынче. Вот и вынуждены авторы постоянно работать, обновлять его. Чувашская школа перешла на русский язык обучения с пятого класса. Начальным классам новая работа: найти пути подготовки детей к усвоению программ по всем предметам на русском языке. Снова эксперименты, находки, споры.
И на столе уже лежит рукопись — плод нового творческого вдохновения — русско-чувашский словарь для начальных классов...
Небольшое деревянное здание на краю деревни Булдеево — два класса-комплекта Шордаушской восьмилетней школы. Дети учатся здесь четыре года и уходят в пятый класс, чтобы потом стать хорошими трактористами и доярками, знатными токарями и инженерами. На их места садятся новые мальчики и девочки. Похожие и непохожие на тех, ушедших. Какие хлопоты и заботы принесут они Лие Васильевне и Александру Степановичу? На что новое и нелегкое вдохновишь их, молодое беспокойное племя?
А. Белов
Чувашская АССР, с. Булдеево