Воскресенье, 24 Июль 2022 11:40

Виды и типы одаренности. Штерн.

 

       Понятия «общей одаренности» и «единства» функций одаренности, о которых мы говорили выше, вовсе не означают однообразия; напротив, один человек может отличаться от другого не только по степени одаренности, но и по ее виду, да и у одного и того же человека может проявляться то один, то другой вид одаренности; эти различия в видах сказываются не в том, что происходит ограничение одаренности определенными областями содержания — это были бы «таланты»,  —  а в том, что различны формальные отношения, в которых проявляется психическая способность приспособления.

Поскольку качества одаренности могут у одной и той же личности сменять друг друга, мы говорим о видах о.; поскольку же факт преобладания тех или иных качеств длительно окрашивает предрасположение одаренности личности, мы говорим о «типах одаренности»

Одно относящееся сюда разграничение мы уже отметили ранее: это —  различие между реактивной и спонтанной одаренности.

В конечном счете каждая одаренность носит реактивный характер, т. к. в ее понятие входит приспособление; но следует строго различать между тем, совершается ли эта реакция только на данные в настоящую минуту раздражения или на раздражения, которые могут возникнуть в будущем. Существуют люди, обладающие довольно высоким уровнем одаренности  — но внутренне настолько инертные, что для того, чтобы себя выявить, они нуждаются каждый раз в толчке извне. Они пассивно выжидают до тех пор, пока задачи и требования не подойдут к ним вплотную, а тогда превосходно в них разбираются и справляются с ними. К этой категории относятся те лица, которые во всех житейских обстоятельствах, в широкой мере урегулированных извне, — в школе, в узко ограниченном круге профессиональной деятельности,  — дают максимум возможного. 

Однако существуют также люди со спонтанной одаренностью, обладающие одновременно живой интеллектуальностью. Они не выжидают, пока их психическая деятельность будет извне вызвана, но склонны к проявлению инициативы и внутренней активности. Они переживают проблемы, они умеют их выстрадать и пытаются их одолеть; они предугадывают будущую обстановку, набрасывают планы, заранее принимают необходимые меры — и даже тогда, когда их реакции прежде всего вызываются внешним толчком, они не ограничиваются простым ответным действием, но развивают дальше возникший процесс мышления, ставят вопросы, выходящие за пределы условий данного момента и т. д. 

Конечно, между ярко выраженной реактивной и спонтанной одаренностями существуют все мыслимые переходы: равным образом между спонтанной одаренностью и собственно творческой деятельностью — границы весьма расплывчаты. Тем не менее нам кажется вполне допустимым говорить здесь о типических различиях, т. к. у значительного числа людей можно констатировать преобладание тенденции или к простым ответным действиям, или к внутренне обусловленной умственной активности. Спонтанно-одаренный индивид проявит себя прежде всего там, где имеется большой простор для свободной самодеятельности. В положениях, ставящих строго ограниченные задачи, он часто сумеет дать гораздо меньше, чем реактивно одаренный индивид, но зато, заняв положение руководящее, где требуется инициатива и ответственность, он совершенно неожиданно покажет, на что он способен. Поэтому было бы роковой ошибкой рассматривать степень реактивной одаренности, как единственный масштаб для выдвижения на руководящие посты.

Другое типическое различие, которое не следует смешивать с рассмотренным нами выше, это —  различие между субъективной и объективной одаренностями. 

Мною в другом месте развито то положение, что объективность и субъективность являются двумя в корне различными типами установки (Stellungnahme), играющими значительную роль в ряде душевных проявлений. Здесь вопрос идет о том, каким образом они проявляются в одаренности. Психическое приспособление — это всегда установление целесообразного взаимоотношения между субъектом и объектом; но оно может быть достигнуто либо тем, что субъект берет за путеводную нить фактическое состояние объектов и их закономерности, либо тем, что субъект производит над предметом такого рода действия, такой отбор и толкования объекта, которые соответствуют внутренним потребностям самого субъекта. Об объективной или субъективной одаренности можно говорить, конечно, только там, где как при том, так и при другом образе действий целесообразность соотношения между объектом и субъектом сохраняется. Поэтому для нас очень важно, что объективность, как и субъективность, может означать весьма различные и весьма разноценные понятия. Незначительное участие субъективного начала, следовательно, объективность, может, с одной стороны, покоиться на вялом безразличии, на пассивном подчинении объекту, а с другой стороны — на строгом дисциплинировании себя в отношении субъективных внушений и настроений, на уважении к фактам, на том убеждении, что покорить природу можно, только подчиняясь ее законам. И, наоборот, субъективность может, с одной стороны, основываться на отсутствии внутренней сдержки, на неспособности регулировать соответственно объективным требованиям свои индивидуальные настроения и случайные сцепления представлений, а с другой стороны, на ярко выраженной внутренней активности, которая овладевает внешним, присваивает его себе тем, что пропитывает его собственной окраской, раскрывает в нем особенные стороны, соответствующие своеобразию личности. Только эти два подхода, занимающие в нашем изложении второе место, могут быть названы субъективной или объективной одаренностью. 

Целый ряд экспериментально добытых данных, обосновывающих различие между субъективными и объективными типами, перечислены в «Дифференциальной психологии». 

Мессмер тщательно исследовал эту типику на опытах с воспризнанием данной в тахистоскопе экспозиции; я сам обнаружил эту типику в суждениях относительно едва заметных различий постепенно меняющихся раздражений. Особенно. богатое поле для исследований представляют собой опыты с высказываниями и описаниями картин; среди них наиболее ценно с психологической стороны исследование Бервальда над взрослыми испытуемыми. Дело идет о незнакомой зрителям и недостаточно отчетливой картине, при чем требуется ее письменное описание. Бервальд находит здесь ясную границу между «описательным» и «самодеятельным» типами. Как установлено цифровыми данными, характеристика самодеятельного типа заключается в следующих признаках: склонность улавливать связь целого, производить сравнения, делать догадки по поводу непонятого сразу, критиковать, наконец, резко подчеркивать, отношение предмета к своей личности (Бервальд приводит цифровые данные всех указаний испытуемых на собственное «я»); в указаниях часто встречается довольно много ошибок. Описательный тип, непосредственно обращающийся к самому предмету и обнаруживающий очень мало субъективной самостоятельности, распадается, при более тщательном исследовании, в свою очередь, на два совершенно различных типа: «пассивный» и «осторожный». Незначительное участие самодеятельности основано у первого типа на фактической ее слабости, у второго же на сознательной ее задержке; для осторожного типа поэтому характерны сомнения и оговорки, а также большая точность высказываний. 

Бервальд находит таким образом в объективном типе важное разграничение качественно различных ступеней, для субъективного типа такое различие еще не установлено; но ведь то, что мы определяли, как высшую форму субъективного типа — идентично с «гармоническим» типом Бервальда, в котором он видит синтез самодеятельности и описательности типа. Этот «гармонический» тип проявляется, по мнению Бервальда, в том, что сначала, благодаря сознательной задержке участия субъективного момента, дается объективное описание, но затем выступает индивидуальное «Я» (Stellungnahme) в законченном толковании и в критических замечаниях. 

От характера обработки, которой известный предмет (психический или физический) подвергается благодаря деятельности одаренности —  зависит деление одаренности на аналитическую и синтетическую. Правда, не существует деятельности мышления, которая не содержала бы в себе обоих моментов — и анализа и синтеза: уже простое признание предмета является анализом, поскольку из неопределенного хаоса чувственных впечатлений выделяется определенный комплекс, который становится особым объектом внимания; но этот же процесс является и синтезом, поскольку одновременно воспринятые элементы сливаются в единство вещи, а самое переживание ставится в связь с транссубъективным, «мыслимым» предметом. Чем труднее задание одаренности, чем запутаннее процесс мышления, тем в более пестрой смене в нем принимают участие отдельные аналитические и синтетические акты. Но и здесь существуют преобладающие тенденции, которые обусловлены либо целью самого интеллектуального задания, либо задатками индивида. Целый ряд заданий одаренности ставит человека перед вначале нерасчлененным целым и заставляет его выделить из него один или несколько элементов: он должен из данного содержания извлечь известное понятие, определить смысл или бессмыслицу, сущность, ценность, ошибочность; он должен рассматривать объект с определенной точки зрения (формы, или цвета, красоты или добра, действия или состояния); он должен разложить, обсудить, подвергнуть критике, может преодолеть хаос мира только благодаря тому, что она из его бесконечности выделяет единства, единичные объекты, единичные процессы, единичные признаки, а осознать явления, совершенно чуждые друг другу и случайно стоящие одно рядом с другим, она: может только путем соединения разрозненных единств в определенные сочетания. Но подобное выделение вовсе не является простым раздроблением, равно как и соединение не просто суммированием; напротив, каждый анализ и каждый синтез, а в особенности сочетание их обоих, обусловлены целевой направленностью на объект в его целом. 

Это прежде всего акты аналитические. Напротив, другие задания одаренности заключаются в том, чтобы, исходя из первоначально простого множества, привести эти элементы в осмысленную связь. Комбинирование, которое дополнительно присоединяет идею соотношения к разрозненным предметам, сравнение двух или нескольких элементов и нахождение родового понятия или закона, установление порядка, построение системы, составление плана, внесение организации  —  все эти виды деятельности носят преимущественно синтетический характер. 

Конечно, и здесь это означает: все на своем месте; где необходима критическая оценка частностей, там неуместны широкие обобщения, и наоборот. Но тот факт, что различные люди склонны к тому или иному роду интеллектуальной работы в совершенно различной степени, все же остается в силе. Существуют аналитические натуры, тенденция и сила которых прежде всего проявляется в изолирующем рассмотрении частностей, в деятельности разграничения и отыскивания ошибок (критика); им противопоставляются синтетики, для которых характерна установка на то, чтобы разрозненное мыслить и видеть объединенным, отдельное связывать и хаотическое приводить в порядок; но им часто недостает точности в деталях, меткости в отдельном суждении. 

Эта типика одаренности находится в тесной связи с известными предрасположениями внимания, на что уже ранее указал Meumann. Отсюда ясно, что склонности к анализу и синтезу являются не только принципами акта мышления, но и основными формами индивидуальной жизнедеятельности вообще. 

Наконец, последнее разграничение одаренности, которое нам остается рассмотреть, стоит в самой непосредственной связи с повседневной действительностью, особенно с профессиональными или социальными различиями индивидов: это —  различение между теоретической и практической одаренности. 

Мы, ученые, слишком легко склонны искать одаренность прежде всего в той форме деятельности, которая нам ближе всего по характеру нашей профессиональной работы. т. е. в преодолении интеллектуальных задач, целью которых является собственно выявление результатов мышления, а главным средством —  словесная их формулировка. Отношение этой «теоретической» одаренности к осязаемой действительности предметного мира только косвенное; конечно, дальновидный план полководца, результат исследования ученого влияют на практическую жизнь; но собственно акт одаренности заключается ведь не в этом влиянии, а в интеллектуальной его подготовке.  

Только в последнее время в исследовании одаренности начинают обращать внимание на самостоятельное значение «практической» одаренности, деятельность которой непосредственно вторгается в практическую жизнь. Наше определение одаренности, как способности психического приспособления к новым ситуациям, естественно, к ней так же подходит, но здесь ситуация требует прямого вмешательства в данные объективные условия; ее новизна требует, чтобы индивид «умел в ней ориентироваться» (Липман), а приспособление заключается во внешне видимом действии; весь процесс разыгрывается в непосредственно данной и чувственно наглядной действительности. 

Преобладающее большинство требуемых от людей актов одаренности относится к этой области наглядной практики, и, вероятно, значительное большинство людей, которые должны быть признаны одаренными, обладает в гораздо большей мере практической, нежели теоретической одаренностью. В том, как ведет себя одинокий странник в момент опасности, или как мастер при новом для него роде работы выбирает наиболее целесообразные орудия и приемы производства, или в том, как молодой человек, впервые выполняющий самостоятельную ответственную работу, пытается в ней ориентироваться, или в том, как хозяйка, при недостатке известных пищевых продуктов, находит способы, при помощи суррогатов или новых комбинаций, давать вкусную и питательную пищу своей семье — во всех этих практических способах поведения может быть проявлена не менее значительная и не менее ценная одаренность, чем в актах понимания и суждения, определения и критики, улавливания оттенков словесных форм и их изложения. 

Словесно-логическая одаренность способна дать более тонкие ньюансировки, она может в своих проявлениях дойти до отточенной обостренности, в состоянии овладеть еле заметными различиями — вспомним о способности справляться в культурном языке со всеми возможными ‚оттенками логических соотношений, благодаря богат способов выражения отношений и флективных форм; далее она может при помощи абстрагирования подняться от индивидуальной случайности данного факта до общего, а посредством сосредоточения на прошлом и предвидения будущего,  — освободиться от зависимости от настоящего момента. В этом заключаются преимущества словесно-логической одаренности, которых нельзя не признать; в них ведь находит себе выражение специфически человеческое в одаренности, ибо хотя животные до известной степени способны к проявлениям одаренности в практически наглядной форме, но им совершенно недоступно словесно —  логическая деятельность одаренности. 

Все же мы должны отвергнуть тот интеллектуализм, который видит истинные проявления одаренности только в теоретической деятельности И совершенно не замечает одаренности, проявляющейся в действиях практических. Эта последняя в своих очертаниях грубее и проще, она теснее связана с наглядным и с настоящим моментом; но в этих границах она дает полноценные результаты, и в тысяче случаев повседневной жизни — когда теоретическая О. отказывается служить или только с трудом, окольными путями приходит к цели, —  практическая одаренности, оказывается тем, что в данный момент необходимо, и что следует изучать, ценить и развивать.  

Вопрос о том, в какой мере теоретическая и практическая одаренности покоятся на самостоятельных, друг от друга относительно независимых, задатках — пока мало разработан. Мы знаем лишь из опыта повседневной жизни, что одаренность, как уменье, может быть развита крайне односторонне: часто высоко одаренные ученые проявляют детскую беспомощность, сталкиваясь с реальными фактами жизни; нередко также высоко одаренные практики оказываются совершенно бессильными перед решением общих проблем мышления или перед требованием точной словесной формулировки. В общем, Липман, вероятно, прав, принимая, что между теоретической и практической одаренностью нет слишком большой корреляции,  —  разумеется, поскольку одаренность берется, как готовое свойство. Вопрос о том, как обстоит дело с первоначальной способностью, как таковой, еще совершенно не выяснен, ибо не следует забывать, что предпочтение теории или практики в первую очередь определяется интересом и складом чувствований. Весьма возможно, что установка интереса имеет для человека основное значение и что впоследствии он упражняет и односторонне развивает Свои (вначале безразличные) задатки одаренности, соответственно преобладающему интересу. Большую ясность в этот вопрос внесет только история развития детской и юношеской О. в той форме, которою мы еще в настоящее время не располагаем. 

Замечательно, что не психиатры первые выдвинули это столь важное различие между теоретической и практической одаренностями; психология довольно поздно, в процессе своей работы самостоятельно пришла к этому различению. Решающее значение имели три области исследования, в которых оказалось недостаточным принимать в расчет одну только теоретическую одаренность: одаренность животных, одаренность раннего детства и вопрос о пригодности к практическим профессиям. О том, как наша методика исследования, сильно пострадала и отчасти продолжает страдать в связи с этой односторонностью —  речь будет в главе 6. В последнее время О. Липман и Э. Штерн особенно настойчиво указывают на различие между этими двумя видами одаренности. Но когда Липман называет при этом практическую одаренность «естественной» и «близкой к жизни», то подобное обозначение представляется мне сомнительным. Теоретические проявления одаренности также приноровлены к некоторым жизненным задачам,  —  и в этом смысле также «естественны” ‚ как практические проявления одаренности в отношении других жизненных задач. Неестественной и далекой от жизни теоретическая одаренность бывает только в той обстановке, в которой она неуместна, или у тех людей, психический уклад которых к ней не приспособлен. Поэтому прилагать эти оценочные определения к обоим видам одаренности можно исключительно в виде методологического указания для будущего исследования одаренности.