Радуга над Торъялом
Весенним утром двадцать второго года, неподалеку от глухой деревеньки, по глинистому косогору бродили двое подростков, собирая лебеду. Тот, что был пониже ростом, уже не раз спотыкался в борозде. Силы оставляли его, и старший боялся отходить далеко от дома: упадет — не донести одному.
— Потерпи, потерпи, братик, — уговаривал он. — Вот напечет мать лепёшек — сразу полегчает. А к осени свежего хлебца наешься и в школу побежишь...
Страстотерпцы несказанно обрадовались более широкой, чем другие, меже: на ней шелестела лебеда погуще. Сухой бурьян скрывал в себе крохотные семена, похожие на маковые росинки. Подростки, щупали узелочки, в которых явственно обозначались спасительные зернышки. Будут лепешки! Правда, черные и жесткие, не такие духмяные и вкусные, как хлебный каравай, что ели в прошлом году, но все же полезные.
Увлеченные своим делом ребята не заметили, как из-за бугра выползла синяя туча и обложила полнеба. Загрохотал гром, полился дождь на поля, еще не просохшие от недавней вешней воды. Ливень спугнул парнишек, которые уходили теперь как могли по чавкающей от лаптей полосе.
Когда приблизились к деревне, старший оглянулся и воскликнул:
— Глянь-ка, братик, какая баская дуга!
Меньшой глянул на радугу, сверкавшую всеми цветами, неловко шагнул и опять споткнулся. Голова затуманилась, круги поплыли в слезящихся глазах. То ли от щемящего голода, то ли от немыслимой красотищи, полыхавшей вдали...
Мне вспомнилась та лихая година, когда нынешней весной довелось ехать в знакомый с детства край. Автобус катился по широкому шоссе. Под его мерное покачивание думалось легко, наплывали далекие и до боли близкие картины прошлого.
И еще вспомнился один из тридцатых годов, когда я начинал самостоятельную жизнь школьным учителем в марийской деревне. Случилось мне тогда услышать шутливо-ироническую фразу, сказанную по-русски: «Бог сотворил небо и землю, а черт — нашу губернию».
— А в ней марийскую деревню, — с грустью сказал мой собеседник, пожилой крестьянин, по-своему дополнив известную в этих местах пословицу.
Позже я не раз слышал ее в Сибири и Забайкалье, переиначенную на тамошний лад (про Иркутскую и Читинскую губернии). В ней сказывались отчасти недовольство жестоким климатом, частично неустроенность быта. Но никогда поговорка не производила на меня такого сильного и горестного впечатления, как в тот раз, в марийском селении. Вероятно, потому, что крестьянин вложил в нее не пренебрежение к климату —он не плох у нас в Поволжье, — не оторванность от центра России, а Недовольство низкой культурой деревни.
Правда, за недолгие мирные годы были сделаны определенные шаги вперед, от сохи к трактору и комбайну, шло становление только что появившихся колхозов. И все же культурное, строительство, по сути, лишь разворачивалось. Клубов почти не было, редкие избы-читальни. освещались керосиновыми лампами. Электричество появилось в отдельных крупных селах. Радио... помню, в квартире моего коллеги по школе нащупывали какой-то иголочкой «говорящую точку» детектора.
И не сумел я тогда как следует ответить старому крестьянину, повидавшему в солдатской молодости «культурные края». Растерялся. Пробормотал только горьковские слова: все познается в сравнении. Мол, было еще хуже. Вспомни-ка голодные годы...
А вот теперь для сравнения будет уместным привести хотя бы два примера. Не только для моего старого знакомого— он жив по сию пору, — но и для его детей и внуков.
Сначала процитируем дореволюционную книгу доктора медицины М. Кандаратского о признаках вымирания марийцев: «Печально настоящее этой народности, печально прошедшее и еще печальнее будущее. До настоящего времени, а может быть, и до конца существования этого племени, что очень вероятно, одна только непроглядная темь беспробудной ночи, и впереди не сияет спасительный луч зари новой жизни...»
Рядом реальный факт: недавно учительница-марийка Е. М. Иванова на Педагогических чтениях в Москве выступила с двумя докладами: «Работа по развитию речи на уроках марийского языка и литературы» и «Осуществление связи обучения и воспитания на уроках родного языка и во внеклассной работе». Доклады были одобрены в Академий педагогических наук.
Сопоставим эти два полярных примера и увидим, какой разительный контраст они представляют, красноречиво подчеркивая, что было и что стало в нашем лесном краю. В маленьком штрихе из жизни марийской учительницы видно значительное достижение нашего времени. Не в обиду будь сказано покойному ученому (он писал не в упрек народу, а с превеликим сожалением о нем), страшное предсказание его, к счастью, не сбылось. Какая уж тут непробудная ночь, когда из марийцев выходят академики и профессора, в республике работают два института, десятки техникумов и училищ, сотни школ. Песни и танцы народа передают московское радио и телевидение... Недавно Марийская АССР была отмечена высокой правительственной наградой — орденом Ленина.
...«Торъял»—по-русски старая деревня. С некоторых пор к этому названию прибавили слово «новый». Но по-настоящему новым село стало лишь за последние десятилетия. Теперь это столица района. На видном месте в центре села стоит средняя школа, в которой уже много лет работает вместе с другими учительница с простой фамилией Иванова.
Если каждый человек—целая повесть, то какая же вместительная эпопея — учитель! Его жизнь имеет бесчисленное множество ответвлении, продолженных самостоятельным трудом повзрослевших воспитанников. Писать об учителе трудно, если к тому же сам испил чашу
радости и хлебнул лиха его призвания. Но писать об Ивановой и легко, потому что ее дела видны на каждом шагу. Удивляешься, как она успевает так много делать, всюду бывать, какой заряд энергии заложен в ее существе.
Уже по дороге мне рассказывал о ней инструктор райкома партии Андрей Михайлович Медведев. Отзывался как о замечательном педагоге, которого все дети любят, о душевном человеке, близко к сердцу принимающем нужды людей, о настоящей коммунистке По пути с автобусной остановки я разговорился с электриком местного сельхозотделения. Он полюбопытствовал, о ком из учителей буду писать.
— А о ком бы стоило? вопросом на вопрос ответил я.
— Напишите, пожалуйста, об Ивановой Елизавете Михайловне, — очень тепло попросил электрик. — Изо всех учителей — она. Не ошибетесь... — И рассказал, где ее дом, если не застану в школе, что, впрочем, по его словам, редко бывает.
Думается, следует опустить описание уроков, хотя известно, что они — основная форма учебно-воспитательной работы в школе. Именно потому, что это главный вид педагогической деятельности, ничего, кроме бледной схемы, не получится в его кратком изложении. Ведь каждый урок интересен своеобразием. Это только у «сухарей» все часы — близнецы-братья. Гораздо важнее подчеркнуть, что для Ивановой нет нераскрывающихся ребячьих сердец, и рассказать, как она находит к ним ключик. Вот уже поистине, ученик — не «вещь в себе», над которой так неудачно бьются некоторые горе-учителя.
Для нее нет безнадежных учеников и тем более дремучих тупиц. Думаю, что секрет успеха Елизаветы Михайловны прежде всего в неустанном познании ума, характера, психологии ребенка, в доскональном знакомстве с нравами, бытом детей. Чтобы превосходно разбираться в их наклонностях и стремлениях, надо слиться с интересами школьников, знать их жизнь как свою собственную. Для настоящего педагога каждый ребенок — открытие, если хотите, чудо природы и общества. Важно заприметить и пробудить к развитию все хорошее, что порой дремлет в душе маленького человечка глубоко под пластами равнодушия или сверхраннего зазнайства, детской бравады или, наоборот, ленивого самоуничижения. Елизавета Михайловна примечает, будит, находит. Она использует все, если можно так выразиться, подручные средства, да пожалуй, любое из средств для нее и становится подручным.
Приехал в Новый Торьял композитор А. И. Искандаров с певцом Смеркаловым, Иванова тут как тут, приглашает их в школу.
— Выступите с концертом, Алексей Искандарович. Дети будут рады. Сами увидите.
Заслуженный деятель искусств республики тоже когда-то был подростком. Ну как откажешь, ведь от имени детей просят. И времени в обрез, но приходится.
Не этот ли концерт заразил нынешних студентов консерватории Лизу и Галю. Смирновых любовью к музыке? Да разве только их одних!..
Или марийский поэт Данилов. Прибыл в родные места после учебы в Москве. Приехал на отдых, ему предстояло работать в редакции республиканской газеты.
Иванова всегда в курсе событий, ребятишки информируют о новостях. И тут успели шепнуть: гостит у родных писатель Борис Данилов.
— Борис Григорьевич, неужели вы обойдете наш райцентр? А в нем школу? — спрашивает педагог приезжего после разговора с детьми. — Вы же знаете: школа — светильник разума. А мы знаем, что вы — поэт, и помним кредо Маяковского:
...Светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мои
и солнца! —
Так кажется?
— Кажется, так, — смеется Данилов.
— Какой же вывод напрашивается? — задает учительница наводящий вопрос.
— Приду, непременно приду, Елизавета Михайловна,— сдается отпускник.
И пришел. И читал стихи. Много читал. И стал этот день не похож на другие. А. для любителей словесности и вовсе был праздником. По крайней мере, многие вспоминают его, хотя прошло уже несколько лет после встречи с поэтом.
И как знать, может, это памятное событие возбудимо у Толи Иванова страстное желание самому попробовать силенки в сочинительстве. И не просто сочинять стихи, а увлечься их музыкой, чтобы увлечь других. Словом, стал он «петь свои стихи». А потом пришли и серьезные мысли о словотворчестве, поддерживаемые учительницей.
Елизавета Михайловна руководит марийским литературным кружком. Ее юные друзья регулярно слушают литературные радиопередачи. И если известный в республике поэт Валентин Колумб выступает с анализом стихов школьников, будьте уверены — новоторьяльцы не пропустят ни одного слова.
В одном из классов множество фотографий. Нет, это неординарная школьная Третьяковка, не репродукции картин. На снимках — сцены из спектаклей республиканских театров с участием земляков-новоторьяльцев.
В Йошкар-Оле около десяти заслуженных и народных артистов Марийской АССР, родившихся в здешнем районе. Как поется в популярном фильме: «От артиста из народа —до народного артиста». Такой путь крестьянского сына— это и тема интересной беседы.
К Елизавета Михайловна использует и этот материал в непитательных целях. Многих популярных артистов она знает лично, переписывается с главным режиссером Марийского государственного театра имени М. Шкетана, получает советы для школьного драмкружка.
В республиканском центре была впервые поставлена национальна я опера «Акпатыр», по драме основоположника марийской литературы С. Г. Чавайна. Новоторьяльгские кружковцы разузнали содержание оперы (некоторым школьникам удалось побывать тогда в городе), заинтересовались, кто играл главную роль, решили посвятить жизни и творчеству Чавайна вечер КВН — у них есть такой клуб, благодаря заботам Е. М. Ивановой. Обшарили школьную и районную библиотеки, нашли многие материалы о поэте и драматурге.
В КВН участвовали две команды из седьмых и восьмых классов. Как водится, соответственно разделились и болельщики. Дотошно допытывались, какие пер-
вые произведения были написаны классиком, в каком его произведении создан образ революционера. Звучали любимые песни Сергея Григорьевича. Читались стихи на русском и марийском языках. Прослушивались пластинки с произведениями композиторов на слова поэта.
— И этот вечер был не похож на другие. А это, пожалуй, главное в работе с детьми,— рассказывает заместитель директора школы Баженова. — И не только мароведу Елизавете Михайловне сослужил он пользу, но и, безусловно, другим учителям, не говоря уже о школьниках. Лучше, чище душой, внимательнее друг к другу становятся ребята, соприкасаясь с произведениями высокого искусства.
Разумеется, не все гладко в работе учительницы. Ей, например, никак не удавалось наладить деловые связи с Союзом художников республики. Но Е. М. Иванова и тут добилась определенного успеха. Такой у нее характер — доводить дело до конца.
Трудно сказать, чего больше в нем, в этом характере — природной мягкости шли обретенной настойчивости. Характер складывался в нелегких обстоятельствах. Жизнь не всегда баловала Лизу Трофимову. Побаюкала в детстве, а потом поставила перед бедой: семья осталась без отца. Мать — малограмотная крестьянка — все силы отдавала воспитанию шестерых дочерей. К тому времени Лиза уже связала свою судьбу с книгой, любимый предмет ее в школе — литература. Через несколько лет по рекомендации школы выпускница идет на годичные курсы учителей немецкого языка — ощущалась острая нужда в них. Но началась война, занятия на курсах продолжались восемь месяцев, и семнадцатилетняя девчушка стала учительницей.
Потом занятия в учительском институте и одновременно работа, четыре года преподавания в школе и, наконец, в 1951—1953 годах завершение педагогического образования. Между прочим, заметим, что из шести дочерей крестьянки Трофимовой трое стали учителями, из них двое, Зинаида и Елизавета, уже получили почетные звания.
Елизавета Трофимова, теперь Иванова, ведет русский, марийский и немецкий языки. Работала и завучем в недавнем прошлом. Последние двенадцать лет трудится в одной школе.
Здесь, в Новом Торьяле, вступила в партию, уже дважды избиралась в состав райкома. Руководит секцией марийского языка и литературы, в обществе «Знание» читает лекции на различные темы, в частности на атеистические. Надо сказать, что в районе заметно еще тлетворное влияние сектантов, и против них направлена деятельность учительства. Вместе с преподавателем химии Н. А. Онучиной Елизавета Михайловна разоблачает невежество религиозников. В этом ей помогают члены химического кружка, которые ставят опыты в колхозных клубах. Если в прошлые годы некоторые ребята не приходили в школу в дни религиозных праздников, носили на шее крестики, то теперь этого нет.
... Я вижу детей, окруживших заслуженную учительницу Школы РСФСР. Ребятишки наперебой спрашивают об уроках и занятиях в кружках. Их щебетание веселит педагога.
Дети хорошо и опрятно одеты. Здоровый цвет лица говорит о добром питании. Мне довелось в те дни побывать в местном колхозе «1 Мая», председатель которого ознакомил нас с ростом экономики артели. Доходы от животноводства за последние три года увеличились в пять раз почти на сто голов возросло колхозное стадо.
Вроде бы и незачем писать об этом, если темой избрал работу учительницы. Но председатель другого мнения.
— Э, нет, без помощи таких общественников, как Елизавета Михайловна, нам бы не поднять сознательность артельщиков, не привить школьникам настоящую любовь к земле, — рассказывает он. — Школа, по-моему, растет вместе с благополучием деревни.
Думается, что большая правда заключена в этих словах. Эту Мысль превосходно понимают передовые люди нашего просвещения. Ради счастья народа они тратят энергию в классе, жертвуют отдыхом после уроков. Мне вспомнился, опять-таки по ассоциации, давно прочитанный рассказ «Часы отдыха учителя Коржика». Какая разница между жалким существованием горьковского персонажа и полнокровной жизнью нашего учителя! Не опускаться до уровня обывателя, а стремиться поднять крестьянскую массу до степени развития интеллигенции — вот чем живет Е. М. Иванова, деревенская учительница, автор школьной программы и учебника по
марийской литературе. Ее педагогический талант и знания, неизбывная энергия коммунистки-общественницы — вклад в сельскую новь.
Давно не слышно в наших краях обветшалой пословицы о том, что бог сотворил нёбо и землю... Творцы своего счастья живут на самой земле.
...Весенним утром над Новым Торьялом шел благодатный дождик. Вдруг на небе засверкала семицветная радуга. Веселая стайка ребятишек припустилась бежать к школе. На этот раз радуга-дуга показалась мне символом расцвета народных талантов.
С. Брыляков
Марийская АССР, с. Новый Торьял